— Должен же я знать, ради кого или чего рискую.

— Это сын моей матери, — она развернулась лицом к мужчине. В зрачках мелькнул свет досады и ярости. — Да, приемной матери. Но это не умаляет того факта, что он мне брат. Я считаю его своим братом так же, как считаю Матильду своей матерью, — ее тон набирал обороты, но почувствовав тепло руки на запястье, все ее раздражение затухло также стремительно, как и появилось. Абрахан крепко сжимал ее запястье, но даже ткань рубашки не могла препятствовать теплу его тела и эмоций. Это подействовало нужным образом. Девушка почувствовала какое-то незримое чувство заботы, которым мужчина одаривал своих детей — сына и племянницу. Он мог ее понять, хотя бы отчасти. И совсем не собирался никак ни обвинять, ни лезть в душу. И он, конечно же, понимал, что отговаривать девушку от возвращения в город тоже бессмысленная затея.

Она, пристыдившись своих излишних эмоций, высвободила руку из объятий чужой ладони. Переваривать чужие эмоции ей по-прежнему было также тяжело, как жевать стекло, приправленное перцем. Не вкусно, гадко, больно. Хотя, признаться, Имельде было приятно осознать наличие некой привязанности мужчины к ней. Это вряд ли можно было назвать любовью или влечением, нет. Скорее, это была симпатия, завязанная на чувстве начинающейся дружбы. Этот факт безумно воодушевлял, ведь у девушки редко появлялись друзья.

Сбоку что-то произнес Мару. Девушка посмотрела на него, вспомнив, что он стоял все это время тут. Абрахан тоже взглянул на своего друга, потом вновь повернулся к девушке.

— Мы можем как-то еще помочь … тебе?

Имельда улыбнулась. В горле встал ком, и она попросту помотала головой, не в силах выдавить и слово. Она не собиралась подставлять их. Итак, все близкие ей люди все время страдали, она не хотела брать на себя ответственность еще и за жизни этих двух мужчин, которые без сомнений стали ей близки. Они хотели помочь, искренне, без каких-либо сделок и принуждений. И это было слишком большой драгоценностью. Имельда более уверенно мотанула головой, беря себя в руки:

— Хватит с вас опасностей, Абрахан. Вам не за чем лезть в это дело. Совсем не нужно. У вас есть семья, о которой надо заботиться. И я совсем не тот человек, ради кого можно рискнуть детьми. Нет, дальше я сама как-нибудь.

Абрахан помолчал, глянул на Мару, потом снова на девушку.

— Господин, все готово, — раздалось сбоку.

— Хорошо, — Вельт поднялся и помог встать Имельде. Вместе они проверили повозку, проследили, как на козлы забирается мужичок средних лет, что должен был сыграть торговца. Отдав последние приказы, господин Вельт разрешил ехать, и они все вместе проследили, как повозка покинула задний двор резиденции мэра в предрассветных сумерках.

Как только за ней закрылись непримечательные ворота, Имельда развернулась и пошла в другую сторону к центральному выходу.

— Куда вы сейчас? — мужчина догнал ее. Мару задумчиво шел позади.

— При все уважении, вам лучше не знать.

Мужчина поджал губы. Действительно, в самом худшем случае, при допросе он бы не смог соврать или выдать ее планов.

— Я не могу отпустить вас вот так.

— Можете.

— Мне не по себе от осознания того, что вы идете в никуда.

— Почему же? Я вовсе не иду в никуда. Я иду в четко определенном направлении, за братом. А когда я заберу Митриша, то уже смогу выбраться из города и спрятать мальчика ото всех. И никто не будет знать, где он.

— А почему, кстати, его забрала инквизиция? Он в чем-то виновен?

— Абрахан, — покачала головой Имельда, сетуя на его любопытство, — этого вам тоже лучше не знать. Возможно, тот, кто рассказал вам обо мне, сможет и на этот раз просветить вас. А если нет, то вам же лучше.

Господин Вельт недовольно поджал губы. Ему тоже не нравилось, когда в его городе происходило нечто, чего он не знал или не понимал. Они дошли до калитки и остановились.

— Спасибо вам за все, — Имельда неловко улыбнулась, протягивая руку. Абрахан весьма удивился этому жесту, зная, как она не любит рукопожатий. И сам факт того, что девушка по своей собственной инициативе решила дотронуться до него, ошеломлял.

Мужчина принял рукопожатие, хоть это и было не принято в культурном обществе. По этикету мужчина должен был поцеловать руку женщины, но никак не жать ее. Но вряд ли Имельда оценила бы это в данную минуту. Она взглянула на Мару из-за плеча господина Вельта.

— И вам спасибо, за всю помощь, что вы оказывали мне.

Мужчина лишь фыркнул, проходя мимо них обоих в сторону калитки. У него через плечо была перекинута лямка дорожной сумы. Он бросил фразу на ходу, а Абрахан довольно обескураженно перевел ее:

— Он хочет проводить тебя.

— А?

— Он выйдет с тобой из города.

— Но я же не…

— После того, как заберете мальчика.

— Что? — она обернулась к Мару, — Нет. Исключено!

Мару ответил ей. Абрахан перевел:

— Он все равно собирался уезжать сегодня. Поедете вместе, он может тебя подстраховать.

Девушка вышла из-за калитки, на ее лице было прямым текстом написано, что она думает обо всем этом.

— Нет, я не согласна.

Мару скептично пробурчал нечто в духе «как будто мне нужно разрешение», но Абрахан переводить это не стал. Он прекрасно понимал истинные причины своего друга и переубеждать его не спешил. Он был взрослым мужчиной и прекрасно мог принимать решения сам.