Йорден рассвирепел еще пуще:

– Жениться? Ни за что!

Лорд Тедеску недовольно прищурился.

– Уж извини, это приказ. Не знаю, кого Совет решил таким образом приструнить, меня или белоземского гордеца, но отказаться нельзя.

– Ох, какая немочь бледная, – Йорден покривился, разглядывая изображение внутри медальона. – Небось даже ухватиться не за что.

– Хвататься за простолюдинок будешь, а это высокородная госпожа. Обидишь – ее отец тебя в порошок сотрет. Про крутой нрав белоземцев легенды слагают. Скажи спасибо, что она молоденькая совсем. Такие обычно кроткие и непритязательные, а с возрастом, глядишь, поправится и похорошеет.

– Но я не хочу! Дражен с Фанником старше меня, а о женитьбе и не помышляют.

– Они не наследники высокого рода. Если породнишься с белоземцами, и тебя не то что во главе звена поставят, целый отряд выхлопочут.

– Но…

– Не смей прекословить. Ступай собираться, завтра отправишься в Белоземье на помолвку.

Йорден закатил глаза и, шаркая ногами, направился к двери.

– Почему всего приходится добиваться столь несуразным способом? – вопрошал он в пустоту, пока не столкнулся с Микашем. – Чего пялишься, недоносок?

С этими словами Йорден удалился.

В зал забежала старая серая борзая. Колыхались ее обвислые от кормления щенят соски.

– Эх, Моржана-Моржана, что с нашим молодняком сталось? Совсем жить разучились: ни ума, ни силы. – Лорд Тедеску подозвал собаку и потрепал ее за ухом. Взял со стоявшей на столе тарелки мясную косточку и бросил любимице. Та поймала угощение в воздухе и принялась с аппетитом его обгладывать. – Чего в углу жмешься? Выходи на свет! – позвал он, выпрямляясь в полный рост. Собака распласталась у его ног.

Микаш встал перед ним. Склонный к полноте, как и его сын, с возрастом лорд Тедеску стал грузным. Лицо опухло, воспаленные белки глаз едва просматривались под мясистыми веками. В отсветах пламени блестела лысина, закручивались кончики пышных развесистых усов.

– Что за вид? – Он оглядел Микаша с ног до головы, подмечая грязную одежду, слипшиеся в сосульки волосы и помятое со сна лицо с залегшими над широкими скулами тенями. – Можно вытащить дворнягу с помойки, но помойку из дворняги не вытащишь, а, Моржана? – Лорд снова склонился к собаке, которая заискивающе заглянула ему в глаза.

– Я хочу уйти, – объявил Микаш. – Меня обещали за хорошую службу посвятить в орден, но я хожу в оруженосцах уже шестой год и прекрасно понимаю, что рыцарем никогда не стану. Я ничего не требую и никого не упрекаю. Отпустите меня с миром.

– Ах ты неблагодарный щенок!

Собака подорвалась с места и гавкнула.

Мясистая ладонь лорда со свистом врезалась в щеку Микаша, отчего из глаз аж искры посыпались. Голова загудела еще сильнее, из разбитой губы потекла кровь, но он стоял, ни одним движением не выдавая своей слабости.

Моржана продолжала рычать, когда лорд Тедеску разразился гневной тирадой:

– И это после того, как я нашел тебя полудохлого посреди пепелища, выходил и выкормил? Я выучил тебя, как собственного сына!

Микаш хотел было возразить, что все это случилось только потому, что его сын оказался к учебе неспособным, но прикусил язык.

– А сколько раз я тебя с того берега вытаскивал? Сколько раз латал, когда твои кишки наружу вываливались?

Лет в двенадцать Микаша, может быть, и впечатляли столь патетичные речи, но сейчас ему становилось противно от собственной глупости.

– Я заплатил за ваши милости сполна. Проходил за вашего сына и других высокородных господ испытания, пока их родители отваливали вам золотишко за это. Прикрывал их грудью, когда они искали славы в бесполезных схватках. Моими стараниями, моим потом и кровью вы заполнили весь этот зал трофеями. – Микаш обвел рукой выставленные повсюду чучела, рога, зубы и когти, шкуры на стенах и полу, огромные круглые панцири.

Лорд Тедеску сложил руки на груди.

– Потерпи чуток и получишь свое рыцарство. Будешь у моего сына помощником в отряде. Думаешь, где-то местечко потеплее найдется?

– Не нужно мне теплое местечко. Я хочу защищать людей от демонов и искупить вину, а не тратить время на ваши утехи.

– Бешеных псов убивают, мой мальчик, как только они пытаются откусить руку, что их кормит. – Старый шакал сменил тактику; он говорил тихо и нарочито ласково, что совершенно не вязалось со смыслом его слов.

Впрочем, даже это уже не пугало. Пора детства ушла безвозвратно.

– Вы перепутали волка с собакой. Убивайте, коли хотите. Терять мне нечего.

Молчание затянулось.