Шрифт:
Едва ли не каждое утро я закладываю в чашу блендера разом все без исключения ингредиенты и хорошенько пробиваю их до нежной консистенции терракотового оттенка. Иногда меняю набор специй, исключаю чеснок – если предстоит важная встреча на короткой дистанции, или кладу чуть больше оливкового масла – в этом случае аджука приобретет перламутровый оттенок и станет мягче на вид и вкус. С этим блюдом можно фантазировать до бесконечности: добавлять в супы и салаты, к отварным крупам и несладким пирогам, намазывать на яйца вкрутую или просто уплетать ложками для поднятия настроения. Главное – делать это в компании преданного друга, что само по себе чудесно…
Окурки. Кофе. И семьсот тридцать дней одиночества
22 сентября, Стамбул
Шумная песня утренних «вапуров». – Дрессировка черепах и капризных детей. – Сладостный сон стамбульской элиты. – Находка для интровертов и социопатов. – Трамвайчик в прошлое «Ностальжик». – Секретное превращение в караковых жеребцов. – Цепкие заголовки прессы прошлого века. – Любовные страдания как признак хорошего тона. – Дворцовые люстры на дверях платанов. – Эйфоричный экстаз резвого халая. – Отсыревшие спички в озябших руках. – Благородные девицы преклонного возраста. – Высоконравственная вахта соседских старушек. – Кулинарная святая троица как способ выявления влюбленных.
Припарковав машину напротив Музея Пера, я бросила взгляд на часы: без пятнадцати девять. Сегодня мне понадобилось всего полчаса, чтобы преодолеть расстояние от школы (в которую я по утрам отвозила девочек) до одного из красивейших районов города, где никогда не бывает скучно. Спокойный залив приветливо заигрывал с безжизненным солнцем – оно никак не желало просыпаться. Затянутые в плотные тучи, грозившие вот-вот обрушиться на безлюдные улицы проливным дождем, его лучи с трудом дотягивались до середины неба и растворялись в тяжелом влажном воздухе, так и не добравшись до гладкого Халича [14] . Еще полчаса – и мутные воды запляшут в такт шумным моторам «вапуров» [15] , соединяющих, словно нитями, два берега.
14
Залив Золотой Рог (тур.).
15
Пароход (тур.).
Музей Пера – место со смыслом, в котором я каждый раз спешу на третий этаж с одной-единственной целью: задержаться на несколько минут у картины Османа Хамди [16] «Дрессировщик черепах». Мужчина в ярком дервишеском одеянии тщетно пытается дисциплинировать пять очаровательных пресмыкающихся, которые в это время наслаждаются салатными листьями, разбросанными по полу. С благоговейным трепетом я всматриваюсь в терпеливое лицо неунывающего дрессировщика, находя много общего между ним и мною в моменты убеждения капризных детей поступить подобающим образом. И он, и я знаем, что дрессировка черепах и детей бесполезна, и все же жертвенно играем определенную жизнью роль.
16
Осман Хамди (1842–1910) – турецкий живописец и археолог, основатель и директор Стамбульского археологического музея и Академии искусств в Стамбуле. Сын великого визиря Ибрагима Эдхем-паши.
Музей еще закрыт, и я прохожу мимо, ловко уворачиваясь от моющей дорогу машины. Эти гигантские поливальные агрегаты на колесах ежеутренне будят рокочущим грохотом жилые кварталы, заставляя поеживаться в теплых постелях тех, кто привык просыпаться намного позже восхода солнца. Это своеобразная элита, позволяющая себе сладостный сон в то время, как «чопджу» [17] и «симитджи» [18] уже начали свой мелкий посредственный бизнес, заработка от которого едва хватает на день. Завтра, с рассветом, эти никогда не высыпающиеся люди снова займут свои места на пустынных улицах города в ожидании скромных подаяний в виде трех медяков от редких прохожих с осунувшимися сонными лицами.
17
Мусорщик (тур.).
18
Уличный торговец симитами (тур.).
Начало осени, которую вот уже третий год подряд я неизменно провожу в Стамбуле, приправлено щепоткой золотой куркумы и присыпано жменей бледной сушеной мяты. Эти ароматы витают вдоль широких тротуаров, по которым я неспешно бреду в надежде отыскать ответ на вопрос, который мучает меня последнее время.
Истикляль [19] ранним осенним утром – находка для интровертов, социопатов и страдающих клаустрофобией особ. Широкая полоса безлюдного проспекта кажется совершеннейшей из улиц, особенно если присесть на одной из лавочек у остановки исторического трамвая. Нужно обязательно дождаться его приветливого позвякивания и глухого стука колес по тусклым стальным рельсам, которые будто бы разрезают пешеходную улицу на два параллельных мира: перепрыгнуть через рельсы – к удаче. Этим нехитрым упражнением занимаются сбежавшие с уроков мальчишки, а после ловко запрыгивают на подножку ретротранспорта, двигающегося так медленно, что подобные игры никто не считает опасными. Вот уже почти полтора столетия (если не считать перерыв в сорок лет в связи с утратой популярности электрического вида транспорта) очаровательный красный вагончик будит по утрам счастливых обладателей близлежащих квартир и создает незабываемую атмосферу старого Константинополя в глазах изумленных туристов. И хотя протяженность маршрута всего полтора километра, это небольшое расстояние от площади Таксим и почти до Галатской башни нужно преодолеть каждому именно на колесах, а после непременно вернуться пешком к запотевшим витринам антикварных магазинов и старинных кофеен.
19
Истикляль – одна из самых известных исторических улиц в Стамбуле в районе Бейоглу.
– «Nostaljik» bekliyormusunuz? [20] – раздался за спиной незнакомый голос так неожиданно, что я дернулась, едва не выронив блокнот, в который делала наброски глав для новой книги.
Рядом стоял печального вида человек с охапкой бледно-розовых астр. Это был один из тех уличных торговцев, которые слоняются от рассвета до заката по людным улицам города, пытаясь всучить спешащим прохожим всякую дребедень: бутылку воды, упаковку влажных салфеток или, как в моем случае, букет подвявших цветов. Коренные стамбульцы относятся к этому виду навязчивой торговли с удивительным терпением, расценивая приобретения на улице как благотворительный акт и способ поддержать неимущих. Со стороны выглядит похвально и благородно, хотя мне до сих пор страшно вступать в переговоры с унылыми коммерсантами, и каждый раз я стараюсь перейти на другую сторону улицы во избежание странной встречи.
20
Ждете «Ностальжик»? (тур.)
– Так вы ждете «Ностальжик»? – повторил цветочник в ужасно потрепанном костюме, однако начищенных до блеска остроносых туфлях. Исторический трамвайчик стамбульцы называют нежно «Ностальжик», как будто по сей день испытывают теплое чувство тоски по давно ушедшим временам изящного позапрошлого века.
Уныние – отличительная черта старожилов окутанного грустью города, которую они умело культивируют и превозносят до уровня высокой национальной идеи.
Вы редко встретите здесь рассказывающего анекдоты старика или хохочущую старушку, что вполне легко представить себе в любом другом городе мира. Здешние обитатели пребывают в легкой форме хронической меланхолии, печальные лучи которой расходятся далеко за пределы отсыревших домов и заполоняют сердца всех и каждого, кто только попытается прикоснуться к истории загадочного города.