Тут мы все были бессильны что либо сделать, кроме Николая. Он должен быстро решить все дела на Пиносе и в Техасе и провести какое-то время со своей тещей.

Возвращения в Гавану наших пароходов мы не стали дожидаться и как только были готовы к продолжению похода, тут же подняли якоря.

За счет более высокой скорости мы компенсировали свою стоянку в Англии и пришли на Кубу так, как если бы шли из Усть-Луги со скоростью восемь миль в час без захода в Англию.

На Кубе мы провели времени немного больше, не трое с половиной суток, а целую неделю. Раньше мы не могли уйти пока из Техаса не вернулся адмирал.

И чтобы уложиться в наш график перехода со скоростью восемь миль до мыса Горн, нам надо идти со скоростью девять с половиной миль.

Из Гаваны мы вышли 9-ого июля.

Стоя на корме на корме «Дежнева», я долго смотрел не уходящие вдаль берега Кубы, когда мы прошли вдоль её северного побережья и приближались к Гаити. Пока паруса нам не подмога, но когда ветер будет попутный мы будем пробовать поднимать и паруса, все какая-нибудь прибавка скорости. Всё таки даже четыре месяцев в один конец, а наши капитаны не верили, что мы раньше придем в Петропавловск, это очень много.

Но сухопутный путь еще дольше. Фельдегеря конечно могут долететь до Иркутска за месяц, но потом до Охотска можно добираться и месяц и полгода, смотря как повезет. А дальше вообще песня, что по суху, что по морю. Шансы сгинуть по дороге везде не плохие. Но в четыре месяца еще никто не уложился.

Николай Резанов пытался спорить с Сибирью и по зимней дороге проехал за пять месяцев от Охотска до Красноярска, Но его поездка была полнейшим безумием.

Поэтому пока альтернативы у перехода через два океана нет, если только не рассматривать переход в обратном направлении, мимо Африки. Но там пока не ясно, где есть шанс пополнить запасы угля. Капитан Артемов говорит возможны только три точки: Южная Африка, Остров Суматра, но наиболее вероятно Новый Южный Уэльс в Австралии.

Расстояние в итоге возможно окажется даже больше.

Эти мысли занимали все моё время начала нашего перехода вокруг Южной Америки. Получается любой поход на Аляску, в Калифорнию и на Дальний Восток — минимум год.

Может быть это полнейшая глупость мои американские и дальневосточные идеи, самые настоящие прожекты, в смысле несбыточные,фантастические проекты.

Может быть все свои миллионы надо вложить в развитие России, железнодорожное строительство в Штатах и Европе, что бы заработать еще много денег опять их сложить в России.

Да только перед глазами стоит генерал Бенкенндорф со своим советом покинуть Россию и сам Государь Император со своим предложением взять под патронаж Российско-Американскую компанию, особенно его разрешение привлечь государственных преступников, наверное в надежде что вместе где-нибудь голову свернем.

Надо было видеть его губы, когда он это предлагал, говорят глаза зеркало души. Нет, господа, зеркало души — губы. А глаза можно научиться делать честными и пречестными. Я достаточно прочитал книг на эту тему и общался с настоящими спецами, такие бабки за это дело отваливал. Поэтому сейчас и кадровых проколов нет.

А то, что мне удалось внести лепту в борьбу с холерой и в скорейший разгром польского восстания, а тут наверное обосрался наш царь-батюшка от страха, вот и был вынужден мою помощь принять. А как отлегло сразу посоветовал на край света валить.

Не даст мне Государь Николай Павлович ничего радикального в России сделать, оберет как липку и не даст.

И только когда я буду так богат, что смогу всё нужное мне скупить на корню и от этого мои финансы совсем не пострадают, вот только тогда и получится что-то сделать в России.

Так что, Алексей Андреевич, прочь сомнения. Вперед!.

Конечно в своих заумных умозаключениях я кое-где передернул, например я все равно буду что-то делать и тихой сапой грести в России под себя, но главное не это.

Главное, я должен в Америке, в первую очередь в Калифорнии и на Аляске создать экономического монстра 19 века. И финансового и промышленного.

Когда в моих мозгах все таки опять всё устаканилось, прошло несколько суток. Крестный видел мои растрепанные чувства и не беспокоил меня, а уж про моих людей в первую очередь господина Тимофеева и Петра и говорить нечего.

Герасим остался в России, все таки полученная во Франции рана его периодически беспокоила и я решил не подвергать такого верного человека напрасному риску.

Тем более у него и тут обширнейшее поле деятельности: безопасность светлейшей княгине и наших четырех отпрысков.

Вопросами безопасности других членов семьи тоже было кому заниматься, наш господин питерский управляющий и бывший денщик Матвея великолепно с этим справлялись.

Зять был в прошлом настоящим боевым офицером, а затем ни один год лекарил в армии и без слов понял происхождение моих шрамов. Поэтому дурацких вопросов, зачем нужна охрана и почему надо проявлять бдительность, не задавал. А с Анной, думаю, он скорее всего также откровенен, как и я с Соней.