— Нет, что Вы, — я трясу головой. — Ни в коем случае. Игра вашего пианиста на высоте. Дух захватывает.

Марк кивает.

— Приятно, когда приходят люди, которые могут это оценить.

Я краснею еще сильнее и опускаю взгляд на тарелку.

— Яся тоже раньше играла, — как бы между прочим сообщает Макар.

Брови Марка взлетают вверх.

— Вы пианист?

— Нет! — слишком резко и поспешно отвечаю я.

— Она бросила музыку, — добавляет Макар.

Я сжимаю в руках вилку с ножом, не в силах справиться с неловкостью.

— Надеюсь, ради чего-то столь же великого? — спрашивает Марк.

— Вовсе нет, — отвечает за меня Макар.

— Тогда почему? — кажется, Марку и правда хочется узнать, на что я могла променять то, к чему сам он явно испытывает страсть.

— Да, Ясь, почему, объясни нам? — спрашивает Макар, заглядывая в мои глаза.

26

Я кладу столовые приборы на скатерть и вытягиваю свои ладони над столом. Так, чтобы их было лучше видно.

— Пальцы больше не слушаются, — признаюсь я даже не стараясь скрыть легкую дрожь рук. — Восемь лет назад я сильно обожгла кисти. Вернуть необходимую для игры подвижность было просто невозможно.

— Невозможно? — уточняет Макар. — Или ты даже не пыталась?

Поджимаю губы.

Может, это и правда. Я не слишком старалась. Смирилась с тем, что музыка больше не для меня.

Я не могла больше быть прежней собой. Не после того, что случилось.

И за пианино я так больше ни разу не села.

Потому что было так плохо, что, казалось, музыка своим живым потоком снесет остатки того, что держит меня в этом мире живой.

Мне просто было страшно. И я боюсь до сих пор.

— Музыка не обязана быть профессией, — в голосе Марка, хозяина ресторана, я слышу сочувствие. — Многие люди играют, танцуют, рисуют для себя.

— Конечно, — соглашаюсь я, только чтобы не спорить.

Аппетит пропал.

Я молча жду пока Макар закончит свой обед.

Злюсь на него.

Ну зачем он лезет в это?

Когда мы уходим из ресторана и садимся в машину, сильно хлопаю дверью, надеясь вывести мужчину из себя.

А то меня разозлил, а сам сидит спокойный.

Но Макар только вздыхает, никак не комментируя мое настроение.

Приходится дуться и играть в молчанку. Но на середине пути я не выдерживаю.

— Обязательно было говорить в ресторане при постороннем человеке о моих личных проблемах? — спрашиваю я, не глядя на Макара.

— Да, — коротко отвечает он.

Я жду, что он скажет еще что-то. Объяснит свое поведение, но он просто замолкает, сосредоточившись на дороге.

— Будь добр, больше так не делать! — требую, ударяя для убедительности кулаком по своей коленке.

— Не наглей, мелочь, — осаждает меня Макар. — Мне не нужно твое разрешение. Я буду говорить и делать то, что считаю нужным.

Я просто задыхаюсь от возмущения.

— Даже если это касается меня?

— Тем более, если это касается тебя, — спокойный тон Макара меня страшно бесит. — Я — мужчина. Ты — женщина. Командовать буду я. Расслабься.

Смотрю с отвисшей челюстью, как он уверенно управляет автомобилем.

— Когда это ты стал таким закостенелым традиционалистом?

Макар пожимает плечами.

— Всегда таким был. Ты просто не замечала.

— Твоя жена будет сидеть дома и не иметь права голоса? — не могу удержаться от вопроса.

Скользкая тема. Но как не спросить?

Вижу, как Макар морщится. Ему не понравился вопрос.

— Жена, которую я хотел бы иметь, — отвечает он, — должна любить свою семью и дом. Это главное.

Выдыхаю. Звучит не так уж и плохо.

— И во всем меня слушаться, разумеется, — добавляет Макар с ухмылкой.

Поворачивает на секунду ко мне голову, чтобы подмигнуть.

Вот зараза.

Я не понимаю — шутит он или нет. Поэтому одновременно чувствую и раздражение, и непонятно откуда вылезшее веселье.

Сердце сжимается от тоски, когда мы выходим из машины у нашего дома. Столько всего связано с этим местом. И плохого, и хорошего.

Как необычно вернуться сюда вместе с Макаром.

Замечаю, что на этаже он опять проносится мимо своей старой квартиры, даже не бросив мимолетного взгляда.

Спешу за ним почти бегом. Отперев бабушкину дверь ключом, заходим внутрь.

Пока Макар скрывается в уборной, решаю не тратить зря время. Притаскиваю с кухни в коридор старую трехногую табуретку. Взбираюсь на нее прямо в обуви. Открываю дверцы антресолей.