Часть I. Глава I.

***

С того самого разговора прошло почти семь лет, и на дворе был апрель 1812 года. Тиха была та весенняя звёздная ночь, атмосфера была слегка гнетущей, окончание этого дня сулило что-то интересное и должно было перевернуть судьбы двух душ, заблудших, словно звёзды на небосклоне, в этом жестоком мире. Двух душ, что были связаны незримой красной нитью судьбы, которая никогда не порвётся.

Андрей Болконский в тот вечер был в Москве, на светском мероприятии у графа Павла Литвинова. Да, князь Андрей всегда презирал что-либо подобное, но в этот раз он пришёл сюда из-за уговоров Пьера, хотя уже очень жалел об этом. Не до балов было Болконскому, очень тяжело было на его душе после предательства Наташи Ростовой, которая когда-то практически вернула его к жизни, но сейчас душа князя Андрея вновь омертвела, и у него уже не было никакой надежды на её возрождение.

Князь Андрей стоял отдельно ото всех, он, с тоскою, глядел в окно, ему казалось, будто беспросветный мрак окутал всю землю, свет луны, зашедшей за чёрные нависшие тучи, был очень бледен, сейчас в темноте не было видно как цветут яблони и вишни, всё поглотила темнота.

«На этом-то точно всё кончено, в этот раз даже весна не способна», – размышлял Андрей, держа в руках бокал с вином и всё так и не решаясь выпить то, что в нём было.

Он оглянулся назад и окинул взором всю залу. Все веселились, кроме него. Нет. Не только него. Князь Андрей заметил одну даму, которая, так же, как и он сам, стояла отдельно ото всех. Она была не красавица, но весьма недурной внешности женщина, с утончёнными, но чем-то явно омрачёнными, чертами лица. У неё были большие тёмно-карие, почти чёрные, глаза, глядевшие на всё скучающим, пустым и надменным взглядом (отчего было ясно, что ей весьма наскучило светское общество), тонкие губы, придававшие ей ещё большую холодность, и маленький вздёрнутый носик, который очень плохо вписывался в её аристократическую внешность. Ростом она была чуть ниже самого Болконского, но не намного, по телосложению была не очень крупна, а её тонкая талия сильно выделялась. Волосы у этой дамы были длинными, ниже талии, очень тёмного русого цвета, с какой-то рыжиной. Платье, что было на ней, совершенно ей не шло, – оно было не то синего, не то сиреневого блёклого цвета, с закрытыми плечами и шеей; на руках этой барышни были высокие перчатки такого же цвета. Во всех её движениях чувствовались утончённость и величественность, она была горда и одинока. Долго князь разглядывал её, посему[1] даже и не заметил, как выпил всё вино, что было в бокале в его руках. Не внешность поразила в ней князя Андрея, а то, что она была одна, одна в обществе, как и он сам.

– Cher ami[2], отчего ты тут один стоишь? – Болконский и не заметил, как к нему подошёл Пьер – виновник того, что он был здесь. – Я знаю, что тебе тяжело, но твоя жизнь ведь на этом не закончилась…

– Ах, Пьер… – князь Андрей немного удивился. – Настроения у меня нет совсем, я определённо здесь лишний, – добавил он, вновь взглянув на ту даму в другом конце залы. – А кто та девушка?

– Вон та? – переспросил Безухов. – Княжна Дарья Алексеевна Кибакова.

– Хм… Дарья – какое редкое в дворянском кругу имя… – Болконский задумался на какое-то время. – Расскажи о ней подробнее.

– Это старшая сестра князей Михаила, Николая и Александра Кибаковых, единственная дочь покойного Алексея Кибакова. Она очень редко появляется в высшем свете, ведь презирает дворян, в том числе балы и светские вечера, весьма странно, что она здесь. Зато Кибакова очень хорошо содержит своих крестьян, даже иногда выкупает их у других помещиков. Никто никогда не знает, что у неё на уме, а многие вообще говорят, что у неё нет чувств, посему лучше с ней не связываться… Дворянка с крестьянским именем – так её величают.

– Дочь Алексея Кибакова… Весьма любопытно… Сколько же ей лет?

– Двадцать девять.

Князь Андрей, глубоко погрузившись в свои мысли, вновь обратил взгляд в окно. Луна постепенно выползала из-за чёрной, поглотившей небо, тучи. Из размышлений его вырвал чуть грубоватый женский голос: – Вы, кажется, князь Андрей Болконский?

Князь Андрей обернулся, прямо перед ним стояла та самая княжна, от которой несколько минут назад он не мог оторвать своего взгляда.

– А вы княжна Дарья Алексеевна?

– Она самая, – надменно ответила она и сделала шаг вперёд.

– Вы что-то хотели?

– Да вот, хотела спросить: во мне что-то не так, что вы долгое время так пристально разглядывали меня? – со спокойного, тон этой дамы начал переходить в какой-то претензионный.

–Я… – Болконский осёкся, ведь ему казалось, что он всего лишь несколько раз взглянул на неё. Князь Андрей никак не показал внешне, что ему стало стыдно. В ответ он только и смог неуверенно выдавить: – …вам показалось.

– Показалось? – чуть с иронией, переспросила княжна Дарья, подошла к князю ближе и уставила свой взор прямо ему в глаза. До чего же тяжёлым, но в то же время глубоким и притягательным, показался князю Андрею её взгляд, в нём была какая-то неясная вечная пустота и печаль, в глазах Кибаковой было бескрайнее небо, будто какая-то беспросветная бездна овладела её взором и поглотила его полностью.

– Да я вас насквозь вижу, князь Болконский, – с чувством превосходства, произнесла она, развернулась, вскинув голову, и пошла прочь.

После этих слов князю Андрею стало как-то не по себе. Он отошёл в сторону и слегка прислонился к ближайшей стене. По-видимому, княжна Дарья ждала от него определённой реакции, но Андрей оказался не тем, чьи действия можно легко предугадать. Впрочем, Кибакова и сама была также не из таких людей.

«Чего же она хотела от меня? Странно, очень странно это. Может быть у неё и правда нет чувств? Эти её пустые глаза, отчего-то наполненные болью… Что стоит за этим? Хотя… Это ведь совершенно не моё дело, и чего это меня так волнует? Ммм… Отчего же так голова болит? Зачем я только пил…» – подумал князь Андрей и решил выйти на свежий воздух. Он, вышедши на террасу и жадно вдохнув прохладный воздух, от которого ему стало чуть легче, подошёл к краю и одной рукою облокотился на бортик, а другой взялся за голову.