— Тэйлор, Марк

– Триаль, Жюли (девочка дивной красоты была встречена гулом разочарования со стороны Слизерина. Видимо, они были уверены в том, что она попадет к ним, так же твердо, как в том, что Альбусу Поттеру суждено оказаться в Гриффиндоре. Что ж, не судьба)

— Вейн, Беатрис (и Слизерин снова радостно зашумел).

Путь до совятника был неблизким, но Питти преодолела его без приключений. Взобравшись на самый верх Западной башни, она вошла в устланную соломой комнатку, в которой все окна были без стекол. Этот совятник совсем не был похож на тот, что Петуния видела у Поттеров дома. Холодный ветер гулял по помещению, резко пахло птичьим пометом. Девочка вздрогнула и поморщилась. Стало еще веселее, когда сверху ей на плечо капнуло белое жидкое… нечто. Уже наученная опытом, она не стала вытирать его, только еще больше размажет.

— Паршивые птицы, — шепотом пожаловалась она. Выбрав все-таки белую, на всякий случай, Петуния подозвала ее, отдала письмо и попросила доставить побыстрее.

Сова моргнула и беззвучно упорхала в ясное голубое небо.

— Зря ты обзываешься, — услышала девочка мальчишеский голос и напряглась, — совы умеют мстить.

Петуния оторвала взор от птицы, превратившейся уже в маленькую точку среди редких облаков, и повернулась. Перед ней стоял темнокожий мальчик с черными курчавыми короткими волосами и пухлыми губами на пол-лица. Мальчик показался ей знакомым, хотя она была почти уверена, что он не из ее параллели. Он улыбался, светя белыми зубами, напомнив девочке доктора Хардрок. Сравнение было неприятным.

— Энди Джордан, — мальчик протянул руку. — Ты из первокурсников, да? Какой Дом?

— Петуния Дурсль, Хаффлпафф. А ты? — Она осторожно пожала его большую теплую ладонь. У одной новенькой, попавшей в Гриффиндор на распределении, была такая же фамилия. Теперь Питти его вспомнила!

— Гриффиндор, второй курс. Я знаю о тебе, Джеймс рассказывал.

— Наверное, ничего хорошего, — тихо заметила Петуния еще до того, как сообразила, что произнесла это вслух. Она почувствовала, что краснеет.

— Он был немногословен. — Джордан подошел к первой попавшейся птице и, долго с чем-то возясь, отправил письмо. Повернулся, засунул руки в карманы и посмотрел на девочку.

Он почему-то улыбался, но пока Петуния не чувствовала угрозы.

— Так вот, о совах. Если их обзывать, они могут "уронить" письмо при доставке. Именно поэтому я всегда привязываю их к лапам. — Мальчик вытащил из кармана небольшой клубок коричневой бечевки.

Петуния вспомнила, как письмо от директора Хогвартса тоже было привязано к лапке совы.

— Не подумала об этом, — призналась она. — Теперь неизвестно, когда смогу купить бечевку.

— Да, с магазинами тут туго. Держи, дарю. — Он протянул клубок.

Петуния с опаской приблизилась, ожидая подвоха. Неправильно поняв ее поведение, Джордан проговорил несколько обиженным тоном:

— Да я почти его не начал. Всего пару дюймов оторвал.

— Да нет, что ты, я просто… Мне нечего дать взамен.

— Не смеши меня, это всего лишь веревка. — Джордану надоело стоять с протянутой рукой, он взял Петунию за ладонь и вложил в нее моток.

— Спасибо. — Смутилась она и торопливо начала засовывать подарок в карман. — О! — Она нащупала яблоки и достала их. — Угощайся!

Мальчик с улыбкой взял одно яблоко и начал спускаться с Западной башни.

— А ты милая, — сказал он напоследок и быстро убежал.

Петуния еще немного постояла, чтобы не идти за ним следом. Она бы погрызла яблоко, но запах помета отбивал всякий аппетит.

Было странно слышать от кого-то, кроме Альбуса, добрые слова. Еще и милой назвал, это было даже как-то неприлично. Питти сразу вспомнила того мальчишку, что работал на курорте в Альпах, которому она нечаянно заморозила язык. Джордан, конечно, был поприятнее, а его сходство с профессором Хардрок заканчивалось на цвете кожи. И слава богу.

Затем Петуния начала думать о сестре, но постаралась поскорее выгнать грустные мысли из головы. Она ужасно скучала, постоянно ощущая пустоту в груди. И рядом. Временами, когда случалось что-то грустное или интересное, Питти по привычке поворачивалась направо, так как близняшка любила устраиваться именно с этой стороны, и уже даже открывала рот, чтобы сказать что-нибудь вроде: "Смотри, Мэгс!", но спохватывалась и понимала, что ее рядом нет. В такие моменты, особенно если они возникали на занятиях или в общих комнатах, Петунии становилось и неловко, и тоскливо одновременно.