Я спрашиваю себя, насколько подобает профессионалу (и, что более важно, ученому мужу) испытывать восторг, предвкушая славу первооткрывателя крупного астрономического феномена? (А вдруг ее переименуют в комету Десмонда? Двойное название вполне приемлемо, но только на крайний случай: комета Белла – Десмонда.) Ну вот, пожалуйста. Совершенно неуместное собственническое отношение к куску звездной материи! Поистине ужасно превратиться во взбалмошного школьника из-за хвастливых мечтаний о минуте славы в среде астрономов.

Перейдем к вещам более приземленным, отрезвляющим. Кэролайн в своем репертуаре: охладила мой восторг, выступив за завтраком с речью, полной неприятных подробностей относительно учебы Эмили. Надо признать, я не отрицаю, проблемы Эмили в Школе Креста и Страстей – важная тема, и меня как отца должна всерьез обеспокоить успеваемость дочери; действительно, вопрос имеет первостепенное значение, если допустить, что чадо намерено последовать за родителем по благородной научной стезе. Однако всему свое время и место! Настойчивое требование Кэролайн подробно обсудить эту тему с утра категорически испортило мое приподнятое настроение, и теперь я совершенно не в силах развить подобающее созерцателю небес спокойствие ума. Приоритеты! Мать и дочь – одна другой не лучше. Обе понятия не имеют, что в этой жизни по-настоящему важно.

Я снова слышала их прошлой ночью, точно слышала – Гончие Богов [4] , они там, среди деревьев. Слышала, как они лаяли, словно доисторические волки, учуявшие запах добычи. Слышала крики их хозяина-фейри. Его голос напоминал песню соловья, мелодичную и красивую. Леса Ратфарнхэма звенели от этих звуков. Я представила себе, как разбегаются куда глаза глядят лесные существа: «Расступитесь, расступитесь! Расступитесь пред Вечно Живущими, ибо грядет Дикая охота!» Но что можно преследовать там, в залитом дождем лесу? Что за запах почуяли псы, раз он вынудил их так лаять? Конечно, даже речи нет о чем-то презренном вроде обыкновенной лисы или барсука, которых О’Бирн может иной раз пристрелить, когда они совершают набеги на школьные курятники; нет, ничего столь банального. Возможно, благородный олень. Такая добыча достойна Всадников-сидов. Может, из стада лорда Пальмерстона, или… а такое возможно?.. волшебный олень из легенды, из предания – тот самый, которого каждую ночь преследует Дикая охота и убивает, чтобы вместе с утренним солнцем он снова воскрес? Или наиболее романтический вариант: один из их соплеменников, да, охота на двуногую дичь, на воина-фейри, быстроногого и смелого, со смехом и без устали скользящего меж деревьев Ратфарнхэма, героя, для которого псы и копейщики, следующие по пятам, – всего лишь забава. Шарлотта с соседней кровати спросила, почему я глубокой ночью таращусь в окно – дескать, разве я не знаю, что будут неприятности, если сестра Тереза меня застукает? И вообще, спросила она, что я вижу в кромешной тьме?

– Вижу, как Вечно Живущие Охотники преследуют в ночном лесу златорогого оленя, послав за ним красноухих псов. Слушай! Ты слышишь, как они лают во мраке? А как звенят серебряные колокольчики на сбруе лошадей?

Шарлотта вылезла из-под одеяла, перебралась на мою кровать и присела рядом. Мы вместе выглянули через зарешеченное окно и прислушались изо всех сил. Мне чудился лай собак, очень далеко, словно Ночная охота прошла мимо и продолжила путь. Я спросила Шарлотту, слышит ли она хоть что-то.

– Кажется, да, – ответила она. – Да, вроде бы я тоже слышала.

Королевское Ирландское астрономическое общество

Обсерватория Дансинка

графство Дублин

Дорогой доктор Десмонд,

пишу вам несколько строк в знак восхищения и признания заслуг (и, не скрою, зависти) в связи с открытием цикличности кометы Белла. В кои-то веки элегический климат вашего несчастного графства сослужил вам добрую службу: пока вы томились под покровом кельтского тумана, всеобщий интерес к комете угас и ваш телескоп действительно оказался единственным в Соединенном Королевстве, направленным на небесную странницу в тот самый момент, когда она начала проявлять свою уникальность. Какой-то юнец из жалкого маленького университета в Германии попытался опровергнуть ваше открытие; по правде говоря, подозреваю, что это чистейшая зависть. Гунны пойдут на все, чтобы превзойти величие британской короны. Итак, это ваша заслуга, без всяких споров или сомнений, и в результате телескопы, которые отвернулись от кометы Белла в сторону новых небесных пастбищ, с удивительной поспешностью возвращаются к ней. Увы, ваше имя не будет объединено с именем первооткрывателя, но слава, я думаю, окажется не менее прочной, ведь вы обнаружили беспрецедентное астрономическое явление. Мигающая комета! Весьма примечательно!

Я сверил ваши расчеты вращения, углового момента, скорости и цикличности с моими собственными наблюдениями (простите мою самонадеянность в этом вопросе) и обнаружил, что полученные нами числа совпадают с высокой степенью точности. Однако я затрудняюсь сформулировать какую-либо теорию, которая могла бы объяснить цикличность в двадцать восемь минут в сочетании с периодом максимальной светимости всего в две целые и три восьмые секунды. В нашей упорядоченной вселенной все происходит согласно регламенту и расписанию, как на Великой южной железной дороге, и столь парадоксальное поведение небесного тела оскорбляет нас, джентльменов астрономии, до глубины души. Любая гипотеза, которую вы могли бы выдвинуть в целях объяснения феномена, удостоилась бы всеобщего внимания – если наступит момент, когда пожелаете таковую обнародовать, лекционный зал Общества в вашем распоряжении. А пока что еще раз поздравляю с успехом и призываю продолжить изыскания.

Искренне ваш,

сэр Гревилл Адамс

Пишу одна в своем укромном уголке – ложбинке посреди лесов Ратфарнхэма. Тайное место, тихая гавань: приют, где ветви деревьев обнимают меня, как заботливые руки. Я женщина, облаченная в зелень, и это мой лиственный будуар. Понадобилось немало времени, чтобы среди деревьев на склоне холма отыскать укрытие, расположенное настолько близко к Школе Креста и Страстей, что можно протянуть руку и почти коснуться кирпичной кладки, но в то же время немыслимо далекое от латыни, греческого и французских неправильных глаголов. Тут я могу побыть наедине с собой, без посторонних, полежать на мягком изумрудном мхе и унестись мыслями куда заблагорассудится. Вот я лечу над землей, изничтожая поля, фермы и домишки Ратфарнхэма, и пусть их заменят высокие лиственные деревья – благородные дубы и буки. Взгляните! Покончено с Крестом и Страстями вместе с ее каминными трубами и всем прочим; вырвать и выкинуть. Нет школы, а есть пологая долина, освещенная мягким солнечным светом, и олени вскидывают голову, испуганно подергивают ноздрями, нюхая воздух в попытках учуять охотника. Я королева-поэтесса в малахитовом будуаре, грезящая об одах, балладах и песнях о любви, идиллиях, элегиях, а также плачах по могучим сынам, павшим в кровавых битвах.

Если сестры меня здесь обнаружат, неприятностей не оберешься. Но Эмили вечно попадает в истории, верно? Проблемы, злоключения, инциденты… Люди просто не в силах оставить меня в покое, позволить быть где хочу и делать что вздумается. Итак, еще неделя в старом стылом дортуаре, который так пропах гнильем, словно где-то припрятана дохлятина, а потом – две недели дома. Две недели, какое блаженство! Я точно буду скучать по другим девочкам, но… В Крагдарре на лужайке золотятся высокие нарциссы, цветет терновник, боярышник и ольха, в Брайдстоунском лесу поют птицы, деревья покрываются молодой зеленой листвой, и все это мое. Я рада, что появилась на свет весной, когда рождается сама земля. Люблю годы, в которые Пасха выпадает на такое воскресенье, что позволяет мне отпраздновать день рождения в Крагдарре. Интересно, устроит ли мама праздник? А что будет, если я вежливо попрошу ее пригласить мальчиков? Праздники без мальчиков – это скучно.