– Эмили, – сказал он, – что ты делаешь?

– Иду на мессу.

– Моя дорогая, – начал он, и эти два слова прозвучали так, что я сразу поняла: хорошего не жди. – Моя дорогая, в этом году тебе туда не надо. Мне жаль, но придется посидеть дома.

Я подавила приступ ярости.

– Почему я не могу пойти с вами?

Тут из гостиной вышла мама, завязывая ленту своей воскресной шляпки бантом под подбородком, и гнев затопил меня, потому что мама никогда, никогда не ходит в церковь. Единственная небольшая победа, которую она одержала в битве с папой римским, заключалась в том, что я буду ходить на мессу по желанию; сама она оставалась убежденной протестанткой.

– Эмили, милая, – произнесла она, – сегодня утром ты такая нарядная.

– Она хочет пойти на мессу, – объяснил за меня папа.

Мама посмотрела на меня как на больного ягненка или комнатную собачку.

– Но, дорогая, в твоем состоянии это невозможно. Эмили, доченька, ты можешь подхватить там какую-нибудь заразу – ты же не хочешь как-то навредить малышу, верно? Давай пропустим этот год, хорошо? Еще столько всего впереди.

Да, словно я была комнатной собачкой или больным ягненком. Мною овладело бешенство такой силы, что, пока они садились в машину и отъезжали, я могла лишь стоять с отупелым лицом, будто превратилась в соляной столп. Миссис О’Кэролан, смущенная и удрученная, помахала мне с откидного сиденья сзади. Я увидела, как они миновали ворота и свернули в сторону Драмклиффа. Мамин шепот кружился в моей голове, повторяя одно и то же снова и снова. Но слова были не те, которые она сказала, а те, что подразумевались: «Дорогая, милая доченька, мы не можем допустить, чтобы тебя увидели в таком состоянии. Пойми, ради всего святого, что подумают арендаторы, священник, соседи, мои друзья, когда увидят незамужнюю беременную девушку, которой нет и шестнадцати, нагло заявившуюся в Божий дом?»

И тогда я решилась. Меня не запрут и не спрячут, словно отвратительный плод греха и позора. Одна мысль звенела в моей голове, когда я бежала по подъездной аллее к воротам: я должна оказаться там, в первом ряду; буду стоять на коленях перед родителями, всем приходом и Господом. Они стыдились меня; они винили меня в произошедшем; они считали, что именно я несу ответственность. Болезненный спазм в животе показался требованием капитулировать, но я лишь еще сильнее разъярилась. До церкви было полторы мили, и я прошла их за двадцать минут.

Отец Хэллоран как раз собирался начать проповедь (несомненно, очередную тираду, обличающую нечестивых протестантов-юнионистов из соседнего графства и социалистов-атеистов из Дублина [25] ); я вошла, когда люди, помолившись, вставали с колен, чтобы послушать проповедника. На самом деле я хорошо помню лишь то, как все таращились. Сначала отец Хэллоран уставился на меня, и, заметив этот пристальный взгляд, прихожане стали оборачиваться, желая узнать, что привлекло его внимание. Мой собственный отец покраснел от смущения, быстро поднялся и поспешил ко мне, чтобы вывести наружу. Сама я тоже таращилась – но не на вывернутые шеи и выпученные глаза, а на центральную часть экспозиции, посвященной урожаю. Посреди кукурузных снопов, плетенок из пшеницы и крестов святой Бригитты высилась Она, одетая в шелк шантильи и кремовую органди; свадебное платье, набитое сухими цветами.

«Айриш таймс», раздел объявлений

«Карсуэлл и Грир: Агенты по недвижимости»

Продается

(В рамках частной сделки или на аукционе)

Крагдарра – дом и угодья

С удовольствием предлагаем заинтересованным покупателям превосходную недвижимость в Драмклиффе, графство Слайго: замечательная сельская резиденция в георгианском стиле, окруженная зрелыми ландшафтными садами площадью 2,5 акра; также наличествуют угодья площадью 180 акров. Поместье, расположенное в восьми милях от города Слайго, подле южного склона горы Бен-Балбен, рядом с Брайдстоунским лесом, местной живописной достопримечательностью, объединяет в себе всё очарование сельской жизни с удобствами и изысками жизни городской – и, согласно нашему обоснованному мнению, станет идеальной загородной усадьбой для взыскательного джентльмена-фермера, отставного военного или колониального администратора.

Особняк Крагдарра-хаус датируется 1778 годом и был создан в палладианском стиле мистером Джеймсом Гэндоном, впоследствии руководившим строительством Дублинской таможни. Крагдарра-хаус – отличное доказательство того, что уже на раннем этапе профессиональной деятельности мистеру Гэндону превосходно давались небольшие загородные дома.

Первый этаж, спроектированный Джоном Адамом, состоит из входного портика в классическом стиле, просторного холла с подвесной лестницей, у которой в западных графствах очень мало аналогов; главной гостиной, откуда открывается великолепный вид на залив Слайго; столовой; двух кабинетов; небольшой библиотеки; игровой с бильярдным столом; утренней комнаты с прилегающим зимним садом; кухни с судомойней и спальней-гостиной для экономки; кладовой; прачечной. Второй этаж, спроектированный тем же архитектором, включает две главные спальни в передней части дома, из каждой открывается прекрасный вид на море и горы; три второстепенные (гостевые) спальни; две ванные комнаты, туалет и детскую. На просторном чердаке расположены комнаты для прислуги и кладовые со стеллажами; попасть туда можно по потайной лестнице.

Все со вкусом обставлено, имеется множество старинных вещей в отличном состоянии.

Помимо особняка в усадьбе находятся конюшня и конюшенный двор с небольшим сеновалом, заброшенный домик привратника и 2,5 акра прекрасных ландшафтных садов, включая аллею рододендронов, утопленный сад, итальянский сад, приусадебный огород за стеной, беседку и теннисный корт с травянистым покрытием. Примерно в 50 ярдах от главного дома, рядом со стеной, обозначающей границу поместья, расположена небольшая обсерватория.

Продаются также угодья Крагдарры, состоящие из 180 акров сельскохозяйственных земель, из которых 50 акров – лес, известный как Брайдстоунский, а остальное разделено между тремя фермерами-арендаторами на участки площадью 60, 45 и 25 акров соответственно.

Аренда осуществляется на основании долгосрочных договоров, заключенных на 99 лет и зарегистрированных согласно Закону 1881 года, размер выплат установлен Судом справедливой аренды и варьируется от 5 гиней за акр в год для обеспеченных арендаторов в низинах до 15 шиллингов за акр в год для более бедной фермы на склоне холма.