Я и сейчас не знаю, кто меня спать укладывал.

Наверное, сама забиралась на нары - и без колыбельной. Под одеялом тепло, как в пуховом гнёздышке. Лежишь, и слышишь, как дурит за окном вьюга, стучится к тебе. Но здесь, на людях, совсем не боязно. Сожмёшься комочком - и засыпаешь.

А иногда мама брала меня с собой в лес, в таёжную избу. Пока все на работе, я одна...

Вечер. Темно. Огненные блики, вырываясь из печки, беспокойно мечутся по стенам. Ветер зло подвывает. Ой!... В сенях вроде скрипнул кто-то ...

Страшно.

Нет ничего страшнее страха.

Заберусь в овчинный тулуп, что висел над нарами, и стою - не дышу.

Скорее бы мамочка пришла...

Позже мы переехали в село Берензас, где нас поселили уже в отдельном доме. О том, куда девались прежние хозяева, спрашивать не приходилось.

Предгорье Алтая называют иначе горной Шорией.

Рядом глухая тайга и горы! Коренное население - шорцы, охотники и рыболовы. "Глаз узкий, нос плоский - совсем русский". Приходили, предлагали рыбу, но покупать было не на что.

***

Ярким светлым пятном в сознании любого рано осиротевшего ребёнка остаются образы наставников и учителей.

Сидоров Иван Петрович, завуч нашей Берензасской школы.

Он тоже обучал меня русскому языку...

Было сложно, но очень интересно. "Фольклор", "поэзия" - эти слова впервые мы услышали именно из его уст. Он мог выразительно, по памяти читать стихи, ни разу при этом не заглянув в текст. Это интриговало нас, побуждало самим найти книгу и прочитать.

И искали. А если не находили в школьной библиотеке, то шли к нему в кабинет, и он давал нам свою.

У меня была особая причина любить Ивана Петровича.

Он жил по соседству, в учительском доме, и изредка приглашал меня в гости. Обязательно угостит всякими конфетами, даст журналы полистать, картинки посмотреть, а потом, снабдив оригинальными коробочками и бутылочками, проводит.

Я, "как путняя", была в гостях по приглашению.

Иногда он оставлял меня одну. Я почитаю-почитаю и приберу в его холостяцкой комнате, где, кроме книг, ничего больше не было. Вернётся и обязательно похвалит:

– Спасибо, моя юная хозяюшка!
– он даже благодарил по-иному.

Сама я боялась его беспокоить, а то бы прибегала каждый день, наверное.

Его беседы о профессии педагога заронили желание самой стать учителем и обязательно, как наш завуч, филологом. Он называл свою специальность человековедением.

На войну мы его провожали всем классом. За двенадцать километров, до самого переезда.

Провожали насовсем...

Не могу забыть я и школьного сторожа - бородатого старичка, как из доброй сказки.

Школа наша была построена на отшибе села. Зимой в сорокоградусный мороз, пока идёшь, руки озябнут. Он ласково возьмёт их в свои большие ладони и давай потихоньку, нежно, отогревать, пока не запылают огнем. Потом откроет печную дверцу и предложит сесть около.

Никого ещё в школе нет. Тихо. Сидим вдвоём рядышком, смотрим на огонь. Жар приятно румянит лицо. Хорошо.

Беседуем на равных...

О премудростях жизни, о старости и молодости, о добре и зле. Но больше о добре.

И так пока кто-нибудь не придёт.

В школу я уходила всегда самостоятельно и очень рано. Часов не было, радио ещё не говорило. Приходила всегда первая. Есть что-то в этом слове притягательное - "первая".

А, может, доброта сторожа тому причиной. Ведь и мне хотелось ласки. Хотелось прижаться к сильной, надёжной, открытой душе. Почувствовать себя защищённой что ли... Пусть хоть на миг. У других детей для этого был папа...

Начиная с седьмого класса, с нами занимался военрук.

Учил мальчишек и девчонок с завязанными глазами разбирать и собирать автомат, окапываться на время. Мы разбивались по пять человек на "звёздочки" и соревновались - кто быстрее. Были случаи, когда он ударял саперной лопатой по оттопыренной заднице ученика, спрятавшего только голову, и сокрушённо замечал:

– Ты тянешь свою звёздочку назад!

Я не помню, чтобы девочек учили шить, вязать или готовить.

Не нужны были "мужчины" и "женщины". Нужны отважные бойцы. Бойцы без пола и индивидуальных особенностей. Всё остальное - буржуазные сантименты, отдаляющие победу мировой революции.

Из одноклассниц я помню только Валю Ласкину - отличницу. Мы с ней вдвоём перешли в восьмой. Средняя школа находилась за несколько километров, в городе Осинники.

И ещё хорошо помню Валиного отца. Уполномоченным был.