Я, наконец, выдохнула, закончив, кажется, самую сложную речь за свою жизнь. В зале раздались одинокие хлопки, потом начали присоединяться другие люди и вот уже звук хлопков стал громким, сильным, активным. Практически все аплодируют и внимательно смотрят на меня. Благодарно кивнув, я беру за руку Дениса и утягиваю его с маленькой сцены, которая как раз и предназначена для таких речей.

Не успеваем мы сойти со сцены, как нас тут же начинают окружать люди и задавать наперебой разные вопросы.

— Александра, что вас вдохновляет?

— Александра, о чем картина “Темная гладь”?

— Какие эмоции вызывает сегодняшний день?

Я морщусь от обилия вопросов и затравленно оглядываюсь. Кажется, нас окружили со всех сторон. Но со мной рядом Денис. Мой непоколебимый, всегда уверенный Денис.

— Никаких вопросов сейчас. Все позже, — он упрямо отодвигает людей и пробирается сквозь толпу, утягивая меня за собой.

— Денис! — я слышу громкий окрик где-то сбоку и непроизвольно оборачиваюсь.

Денис продолжает идти вперед, никак не отреагировав на отклик, поэтому я дергаю руку, пытаясь привлечь внимание. Мужчина тем временем быстро сокращает разделяющее нас расстояние.

— Что случилось? — Денис останавливается и внимательно смотрит на меня.

Я киваю головой в сторону приближающегося мужчины. Это один из наших ключевых спонсоров галереи, поэтому мы начинаем идти ему навстречу.

— Саша! — мужчина широко улыбается приблизившись. — Какие картины! И какая вы сегодня прекрасная!

Я лишь мягко улыбаюсь в ответ.

— Рад тебя видеть, — Денис пожимает руку Герману.

— Я могу украсть вашего мужа ненадолго? — продолжая улыбаться, уточняет наш спонсор.

Я вздрагиваю от этого “муж”. Прошло уже почти полгода, а я до сих пор не привыкла.

Чувствую как Денис рядом напрягается. По-своему истолковав это напряжение, мягко говорю:

— Все хорошо, Динь.

Денис внимательно всматривается в мое лицо. Я дарю ему уверенную улыбку, чтобы его успокоить. И правда, мы отсеяли первый, самый активный поток заинтересованных. Сейчас на нас уже никто не обращал внимания. Я надеялась, что ко мне теперь, когда от меня отойдет Денис, не сбежится толпа любопытных. А уж пережить несколько человек и поддержать с ними беседу я в состоянии. Мне казалось, что Герман не стал бы дергать сейчас Дениса, не будь их разговор действительно важным.

— Хорошо, — устало вздохнув, согласился Денис.

Быстро поцеловав меня в щеку и пообещав вернуться через десять минут, он направился с Германом в свой кабинет, где они могли поговорить в спокойной, приватной обстановке.

Я же, обернувшись, огляделась вокруг, решая, куда пойти дальше.

В конце концов, это ведь моя выставка, и она только официально началась. Я не могу сбежать или спрятаться. Мне нужно общаться с людьми. И наслаждаться происходящим.

— Александра?

Я обернулась на голос, увидев молодую, приятную женщину в бирюзовом шелковом платье, которое мягко струилось по ее тонкому, изящному телу. В руках девушка держала маленький, аккуратный, черный клатч.

Я улыбнулась, смотря на незнакомку.

— Я — Ксения Стиманова. Из журнала “Искусство”, — пояснила она. Я понятливо кивнула, узнав одно из самых популярных изданий, где часто освещают художников и галереи. — Хочу задать вам несколько вопросов, можно?

Я согласно улыбнулась. В конце концов, Денис предупреждал, что сегодня весь вечер меня будут донимать журналисты. Но это важно для пиара.

— Какая ваша любимая картина? — получив мое одобрение, не стала тратить времени девушка.

Я неопределенно махнула в сторону, как бы показывая направление, в котором находилась картина, и ответила:

— Буря на краю.

— Почему?

Я на секунду замолчала. Мы не репетировали с Денисом возможные вопросы от журналистов, поэтому сейчас я чувствовала себя неподготовленной. Ведь ответить нужно было как-то правильно, как полагается, красиво, потому что этот ответ будет зафиксирован, записан, напечатан.

Эта картина… она очень мрачная и темная. Сплошное небо, темные, нависшие тучи, молния, пронзающая мрачное небо. Ветви деревьев пытаются устоять под тяжелым, сокрушительном порывом ветра. Не видно даже зелени деревьев и поляны, все серое и мрачное, потому что пасмурное небо окрасило все вокруг в свой серый цвет. Но где-то вдалеке, едва заметно, видно какой-то свет. Он слабый, где-то за горизонтом.

Это первая картина, которую я написала, когда приехала в Питер. Буквально на следующий день. В нее я вложила весь мрак и боль, что тогда меня одолевали. Всю растерянность. И надежду… на свет, на начало чего-то хорошего.

— Я написала эту картину… — я запнулась, не зная, что я хочу и готова рассказать, — в один из сложных периодов моей жизни. Когда мне было больно. Когда я была потеряна. Раздавлена. И одновременно на этой картине есть свет. Где-то вдали. Так я себя чувствовала тогда. И пожалуй, я люблю эту картину за то, что в нее я как будто отдала всю свою боль. И поверила в то, что впереди меня ждет что-то хорошее.