Молния была принята обратно, как будто, так и должно быть. Как будто так всегда и бывает. Ну, а сама туча, приняв беглянку, напоследок, словно торжествуя, ещё несколько секунд посверкала всполохами. И поскрежетала, правда, не так уже жутко. Да и ушла затем вверх, где непостижимым образом исчезла, растворилась в воздухе. Без всякого следа.

Как только туча исчезла, спало и оцепенение. И с меня, и с моего рогатого сотоварища. Который смог, наконец-то, оторвать от меня руку. И, выпрямившись, теперь баюкал свой пострадавший палец, периодически внимательно рассматривая его и поглаживая.

Я, если честно, никакой боли не чувствовал. Ни в плече, ни в груди, ни где бы-то ни было ещё. Присутствовал, конечно, определённый дискомфорт. Психологического характера. А как иначе? Морально я, само собой, не был готов к тому, что через меня молнии пролетать будут, словно поезда скоростные через тоннель. Так что осадочек-то где-то в самом низу живота остался. Это – да. Но вот боли никакой не было.

– Что у тебя с пальцем, – обратился я к кучерявому, решив проявить сострадание.

– Тебе-то что за дело? – пробурчал тот снова совсем невежливо и отвернулся от меня.

Отвернуться-то рогатый отвернулся, да не совсем. Скорее боком ко мне встал. Левым, если быть совсем точным.

Я усмехнулся. Теперь в обидки играем. Ну-ну. Без меня только. Я, в конце концов, никому навязываться не собираюсь. Да и холм этот, если уж он так необходим тому недоразумению, что напротив меня стоит, целиком и полностью уступлю. Вот только ревизию своего тела драгоценного осуществлю, дабы убедиться, что молния действительно никакого вреда мне не нанесла. И на другой пригорочек переберусь. Там спокойно ещё раз осмотрюсь кругом, да и буду уже решение принимать, что дальше делать, куда податься, у кого ответы на все свои вопросы искать.

Вдохновлённый своим новым планом, я решил было немедленно приступить к его исполнению, но тут взгляд мой случайно упал на плечо рогатого. Упал, да и задержался непроизвольно.

На плече кучерявого теперь красовалась татуировка. Вот именно – теперь! Я готов был поклясться, что ещё минуту назад её не было. Рогатый крутился передо мной, словно уж, и так, и эдак. Я имел возможность, даже сам того не желая, внимательно ознакомиться с внешним видом этого типа. И с его кожей. Весьма загорелой. Более присущей, скорее, мулату. Но при этом идеально чистой. Без родимых пятен, прыщей, веснушек и шрамов. И без татуировок.

Четырёхлистный клевер. Совсем небольшой, заключенный в замкнутый круг. Именно это изображение красовалось сейчас на плече рогатого. Более того. Татуировка выглядела какой-то тусклой. Словно нанесённой давно и уже даже несколько поистёршейся со временем. И всё равно я точно знал, был абсолютно убеждён, что до появления молнии, ударившей нас, этого тату у кучерявого не было.

Озарённый внезапной догадкой, я быстро повернул голову и взглянул на своё правое плечо. Тот же самый четырёхлистник присутствовал и здесь. Хотя, надо признать, некоторые отличия всё же имелись. Так у меня клевер был по размеру гораздо больше. Если у рогатого он был величиной с пятирублёвую монету, то у меня – в полноценный олимпийский рубль ещё той, советской эпохи. К тому же моё тату было ярким, насыщенным по цвету, то есть, бесспорно, новым. И вот ещё – у меня было набит только клевер, без каких либо дополнительных изображений, в частности – замкнутого круга, как у моего сотоварища.

В моём понимании, каждый волен изгаляться над своим телом так, как душа пожелает. Хочешь – разрисуй себя всего, хочешь – кольца и серьги повтыкай во все места, включая причинные. Можешь ещё и силиконом накачаться по самые уши, если считаешь, что без того тебя ценить более не за что. В общем, каждому по потребности здесь, как говорится. Сам же я нужды ни в чём подобном не испытывал. Не видел необходимости с природой о красоте человеческого тела спорить. Потому и теперь не особо-то появившемуся изображению рад был. Ну, а что изменишь-то? Поплевал я, конечно, на руку, потёр плечо. Там где татуировка появилась. Безрезультатно. Похмурился да покривился. Что ещё? Да ничего! Расслабился и решил дальше тело своё на предмет потенциальных изменений проверить. Тем паче, именно этим и собирался ведь, собственно, заняться.

Оттянув майку, я посмотрел на грудь и живот. Похлопал себя по ногам и рукам, сам не знаю зачем. Исподлобья бросил взгляд на рогатого и, убедившись, что тот не смотрит на меня, опять засунул руку между ног и ощупал там своё хозяйство. Удовлетворённо кивнул сам себе головой. Вроде как в остальном – без изменений. И то ладно.

– Тебя звать-то как, кучерявый? – обратился я к моему обиженному приятелю, попытавшись всё-таки ещё раз, уже последний, навести с ним мосты. Ну, а если нет, то значит – нет.

– Орис, – неожиданно ответил тот, так и не повернувшись, правда, ко мне.

– Ну, а меня – Алексей, – ободрённый началом, вроде как, завязывающегося всё-таки разговора, представился и я. И тут же попытался развить успех. – Ты на плечо-то своё левое смотрел, Орис?

Кучерявый после моей последней фразы вдруг замер. Даже дышать перестал. А затем медленно, очень осторожно повернул голову и уставился на свою руку. Левую, само собой. Несколько секунд рассматривал плечо и даже, словно не веря своим глазам, прикоснулся пальцами к изображению клевера. Закрыл тату ладонью, да тут же резко откинул ту ладонь в сторону. И лишь убедившись, что рисунок так никуда и не делся, шумно выдохнул и вытер, неведомо как появившийся, пот со лба.