Судьба свела нас с Викой вроде бы случайно. И казалось бы, какую «героическую» историю может поведать эта молодая женщина, прижимавшая к себе двоих маленьких детишек? Видимо, и она сама считала так же, потому что на мой вопрос рассказать о себе долго молчала, вздыхала, а потом собралась с духом и заговорила ровным, «будничным» голосом.

Виктория Нохонова:

– Мне двадцать три… И событий в моей жизни было немного… Разве что…

Вика улыбнулась воспоминаниям, и ее лицо преобразилось, осветилось изнутри, и я увидела враз похорошевшую женщину.

Мы с Женей знакомы с детства. Сначала дружили, везде вместе ходили. Мальчишки за нами бегали, дразнились «жених и невеста – тили-тили тесто!» Потом им надоело, привыкли (смеется). А нам давно все было ясно: повзрослели и поженились. Женя в 13 лет остался без отца, был матери поддержкой и опорой. Он у меня мастер на все руки: и сварщик, и механик-водитель, и столярничать и много чего другого может! Он привел меня в дом, в котором его родители прожили в любви и ладу двадцать лет, и сказал: – Я – человек верный, и любить тебя буду до гроба! Но для счастья нужна большая семья.

Я так и ахнула: – Большая?

А он: – Трое ребятишек обязательно! А там как дело пойдет…

И зажили мы с Женей ладно. Вскоре доченька наша родилась, Вера, Верочка. Правда, красивое имя? Как и она сама.

Вика светилась от гордости, лаская взглядом дочку.

Девочка, услышав свое имя, оторвалась от куклы, крепче прижалась к матери и улыбнулась.

Я хлопочу по дому, и Женя без дела ни минуты не сидит… сидел: все что-то пилил, сколачивал, а потом звал:

– Иди, хозяйка, принимай работу!

И довольно потирал руки, когда я радовалась новому шкафчику, красивой полочке.

Мама сразу полюбила зятя, и он к ней – с заботой и уважением. Год назад семья наша стала больше – сыночек Игорешка народился. Женя души не чает в детях, сделал отличную детскую, где ребятишкам удобно и безопасно… Было… (Вздыхает и утирает ладошкой слезинку.)

Так мы и жили – не тужили, хорошо жили, дружно, целый день забот полон рот. Да, где-то обстреливали Донецк, но от нашего села Евгеновка это далеко – почти за 70 км… Как в другой жизни. Правда, та, другая жизнь, иногда врывалась в нашу… Как-то пришла соседка, теть Маша, с большой сумкой.

– Забери, – говорит, – твоим деткам, пригодится… Внукам подарки собирала, да отвезти не успела: теперь они с моей Любушкой смотрят на меня с небес… Дожидаются… А я не задержусь: чего мне здесь одной горе мыкать…

Обнялись мы с ней, заплакали… И о Любашке, с которой за соседними партами сидели, о ее детках, обо всех, кого эти звери поубивали…

А смерть-то скоро и к нам на порог пришла… 10 марта и по нам вэсэушники стали стрелять. Дом Яны, сестры Жени, разбомбило, и она с дочкой Кариночкой перебралась к нам.

Вика посмотрела на племянницу, на колени к которой перебрался ее сынишка. Красивая четырнадцатилетняя девочка выглядела старше своих лет, – здесь все взрослеют и мудреют рано. Карина молча кивнула.

И мы все вшестером, как заслышим взрывы и свист снарядов, прятались в погребе. Он у нас небольшой: Женя же его для продуктов выкопал, да закончить не успел. Но слава Богу, хоть такой был – мы порой по трое суток из него не вылазили! Дети не могли привыкнуть к подвалу, не спали, капризничали, просились в свои кроватки… Нам было страшно: ни воды, ни еды, ни света не было, холодно очень… У нас были фонарики, но мы их редко включали: экономили батарейки…

Вот так с марта месяца почти каждый божий день и жили…

Потом пришла Россия. Военные сказали: – Ваш дом – крайний, есть большая вероятность, что может снаряд прилететь, танк заехать… И подвал у вас такой ненадежный, вам нужно куда-то перебраться. Тем более у вас маленькие дети.

Мы ответили, что нам некуда идти… Военный сказал, что нас отвезут. И нас привезли в бомбоубежище в райцентре. Ну какое это бомбоубежище? Просто большой дом с окнами, хоть его и называли «бункер», где мы и были до 1 июля.

Наталья Пуляева, мама Виктории Нохоновой:

– Никаких весточек от дочери не было. Вся душа за них прочернела. Я решила: едем к ним! И мы поехали. Вот их двор. Смотрю на разбитый дом, и в глазах потемнело… Ноги не идут…

Потом все ж зашла… В комнате, сразу за дверью лежал неразорвавшийся снаряд – я на него чуть не наступила!.. Здесь был их зал, здесь – детская… Туда через окно влетел снаряд, прям под кровать внука! Все разворотил… Хорошо, малыша в ней не было… Все детские вещи, игрушки пропали: сгорели или пылью, камнями засыпаны… Шепчу про себя молитву, а сама смотрю на пол: не дай Бог пятна крови… Вроде как нету. Побежала к погребу – там пусто. Да где ж они?