Ах да, вещи, тогда же, в электричке он попытался украсть у меня рюкзак, но я об этом сегодня и не вспомнила. О чём угодно подумала, но только не об этом.

– Хватит уже свои мысли в мою голову вкладывать!
– под стать парню возмутилась я.

– Ещё скажите, что не злитесь?

– Злюсь! Ещё как злюсь, например, за то, что мне тут за тобой носиться приходиться, а потом ещё как дураку последнему объяснять, что это тоже для твоей пользы.

Женька растерянно заморгал, пытаясь осмыслить услышанное.

– Сел и футболку снял, - включила режим самой злобной училки, на который только была способна. Неожиданно помогло, и эта тощая шпала действительно уселась на диван.

– Только не смейте жалеть, - всё тем же упрямым тоном поставил мне условие парень, но я уже успела догадаться, что за всем этим скрывалось ощущение стыда.

Да, мальчик, детство бывает разным, и не твоя вина, что тебе оно досталось именно таким. Но об этом я ему не сказала, надеясь, что однажды он сам придёт к правильным заключениям. Пашка же пришёл. Или нет?

– Сколько тебе лет?

– Тринадцать, - нехотя проговорил парнишка, из последних сил сдерживая шипение.

Несмотря на то, что поколотили его несколько дней назад, синяки выглядели действительно паршиво. Самым диким для меня было то, что они имели форму… предметов: шнура, ремня, угла… Я хоть и старалась касаться его осторожно, парню всё равно было больно, через раз он начинал вырываться и ругаться со мной, приходилось заговаривать зубы.

– Кем станешь, когда вырастешь?

– Не знаю, да и без разницы, лишь бы из страны этой свалить…

– Серьёзные планы, а куда собрался?

– В Америку уеду!
– задрав нос к потолку, с вызовом заявил Женька.

– А язык знаешь?

– Знаю!

– Ok, it`s really great…

Судя по взгляду бездонных тёмных глаз, лучше бы я молчала. Выражение мальчишеского лица было настолько красноречивым, что я без всяких слов могла понять, куда мне следует пойти вместе с английским. Ну да, должно быть, для него это сейчас выглядело так, словно я выделываюсь...

– А хочешь, научу?

– Чему?

– Английскому.

– Да идите вы, знаете куда?!

Замечательно просто.

Парень недовольно сопел, а я, закончив со спиной, встала перед ним, заставляя его поднять руки и стараясь абстрагироваться от всего, иначе в пору было ехать самой искать родственников Жени и пытаться придушить их своими же руками.

– Тяжело же тебе придётся в Америке без знания языка, - поддела его, лишь бы нарушить эту гнетущую тишину.

– Сам разберусь!

– Ну и разбирайся, - кивнула головой.
– Против, что ли?

Его глаза пристально вглядывались в моё лицо, а я всячески старалась оставаться спокойной. Черт возьми, я злилась и как никогда прекрасно понимала Савицкого, который за какие-то минуты сорвался и поехал решать вопросы. Видеть всё это и оставаться безучастным, было просто невозможно, чисто по-человечески невозможно.

– У меня денег нет!
– с ещё большим вызовом заявил мой подневольный пациент.

– А я что, с тебя их требую?

– Вы настолько плохо учите, что готовы работать бесплатно?!

Глаза закатились сами собой.

– Да, именно поэтому. Я настолько ужасная училка, что уговариваю каждого встречного позволить мне его учить.

– Значит, вы перед Пашей покрасоваться хотите, - сделал он неожиданный вывод.
– Показать, что вы хорошая.

А я в свои тринадцать мечтала о пони и наклеечки с покемонами собирала.

– Бесполезно, он уже знает, какая я злая и противная. Баба Яга просто!

Женькины глаза ещё раз уткнулись в меня, не знаю, что он там углядел, но всматривался долго, мне даже казалось, что если прислушаться, то я услышу сложные подсчёты, которые он вёл в своей голове.

С мазью было покончено, я уже даже крышечку почти пустого тюбика закручивала, когда мой новый знакомый выдал:

– Я согласен. Вот только попробуйте меня плохо научить, я вам покажу.

А потом Римма Борисовна привлекла нас обоих к приготовлению обеда. Мальчик с жадным энтузиазмом нарезал овощи для салата, едва ли не виляя хвостом (если бы он у него был) перед Корчагиной. Мне досталось приготовление картофельного пюре. Болтали о всяких мелочах, не знаю, как женщине это удавалось, но она смогла разговорить нас обоих; и вот, каких-то двадцать совместных минут на одной маленькой кухне - а мы уже втроём хохотали в голос.