– Скачала неплохое приложение. – Я стараюсь не обращать внимания на ее саркастическую усмешку и продолжаю расхваливать находку: – Смотри, тут даже есть считыватель штрих-кодов, и ты можешь добавлять свои рецепты и рассчитывать калории…

Маруська слушает меня с красноречивым выражением лица «оно мне надо?». Я прекращаю рассказывать.

– Ты же в курсе, что без физических нагрузок все твои диеты – фигня?

– Ненавижу спорт!

Маруська со мной полностью соглашается. Всю старшую школу и годы в университете мы обе дружно просидели на скамейке для освобожденных. Благо ее мама работает в поликлинике и может достать любые справки.

Мой телефон пиликает, сообщая о новом смс.

– Так, идем забирать тот пугачевский прикид. – Перевод на карту поднимает настроение, я залпом допиваю чай и расцветаю в улыбке впервые за день.

– Твой анимешник наконец прислал остаток за книгу?

– Да, не могу поверить. Он каждый вечер засыпал меня новыми главами, а с оплатой месяц тянул! Отбил всю охоту читать книги для взрослых!

– Зато ты теперь знаешь, в чем пойдешь на выпускной.

Мы приобрели чудо-тунику, в которой я похожа на один большой страз на ножках. Чтобы поднять себе настроение и потратить остаток от перевода, я предлагаю заглянуть в книжный. Хочется заесть привкус от прочитанного второсортного порно чем-то качественным. Я прохожу мимо полок с классической литературой в поисках по-настоящему мощного автора. Оруэлл? Подойдет. Беру «Скотный двор» в новеньком переиздании и подхожу к Маруське. Книга, которую я редактировала несколько месяцев назад, уже переместилась с полки «нон-фикшн» в «бестселлеры». Подруга делает фото и выкладывает его в сторис.

– Прикинь, ты теперь звезда! – комментирует она, отмечая меня на фото. – Следующее интервью возьму у тебя.

– Не трать время, популярность мне не светит. – Я цокаю, вертя книгу в руках: моя фамилия значится последней после редакторов издательства. – Вся слава всегда достается писателям.

– Скажи это «цензорам». – Маруська несет книгу на кассу. – Любой автор удавится за шанс оказаться у них в руках.

– Они – другое дело. Они задают тренды в мире литературы.

– Кстати, что ты планируешь на остаток дня?

– Посижу с ноутом в «Бонифации», поищу какую-нибудь интересную работу среди заказчиков. Мне хочется чего-то… – и замолкаю, не зная, что именно может привлечь внимание моего куратора. Но это обязательно должно быть что-то особенное.

– Например?

– Пф, – я поднимаю руки и роняю их с тяжелым выдохом, – что угодно, только не очередная манга с рейтингом «восемнадцать плюс-плюс-плюс»!

Маруська хихикает. Она любит подобное чтиво и периодически просит у меня почитать рукописи, которые мне присылают для редактуры. Поначалу мне было все равно, какой текст править, лишь бы за него платили. Но теперь мне хочется уйти в другое русло, взяться за что-то стоящее. За то, во что я сама поверю и, может быть, вдохновлюсь.

Мы выходим на улицу. Июньское солнце слепит глаза, мы щуримся после приглушенного освещения торгового центра.

– Хочешь посмотреть интервью Максимыча?

Я застываю и, не веря своим ушам, оборачиваюсь к подруге. Ее лукавую ухмылку я знаю наизусть. Она не шутит, предлагая мне то, о чем я даже попросить не смела. Не говоря ни слова, я бросаюсь на шею подруги и от полноты чувств сжимаю так, что она закашливается.

Она никого не пускает в студию во время записи. Я благодарна ей за то, что она делает исключение ради меня. И ради моих безответных чувств к преподавателю.

– Только ничего не трогать! – зачем-то предупреждает Маруська.

Это нормально, когда ты смотришь на рот говорящему человеку и не смеешь даже моргнуть? Как змея под гипнозом флейтиста, я раскачиваюсь, сидя на стуле, влево-вправо и слушаю голос из динамиков. Хорошо, что меня не видно за затемненным стеклом студии.

В маленькой каморке с шумоизоляцией Маруська вот уже три года записывает контент для университетского радио и его официальной группы. У нее настоящий талант! Только она может обычную новость преподнести так, что ее несколько дней обсуждают все студенты. Она целых полгода добивалась интервью с Аксеновым. Можете представить, как занят этот человек?

Я стараюсь вести себя тихо, хотя знаю, что комната для записи изолирована от посторонних звуков. Маруська несколько раз показала на приборы и кнопки, на которые мне нельзя нажимать. Прямой эфир – дело серьезное. Я сижу тихо, даже дышать боюсь.

Виктор Максимович одет в темно-серый костюм, под ним белоснежная рубашка и галстук, который он ослабил всего пару минут назад. Я подписана на его страницу в соцсети и слежу за всеми фотографиями, которые он выкладывает. Особенно из спортзала. Именно благодаря им я знаю, какое красивое и накачанное тело он прячет под строгой одеждой.

Я не свожу глаз с двух небрежно расстегнутых верхних пуговиц, которые открывают его шею и часть ключицы. Я что, только что облизала губы, глядя на него? Господи, только бы никто этого не видел! Стыдливо оборачиваюсь, прекрасно зная, что в студии записи никого нет.

Интервью уже подходит к концу, а я так и не придумала, что скажу, когда он выйдет и увидит меня. Я безотрывно наблюдаю за мужчиной за стеклом и, кажется, начинаю пускать слюни. Буквально. Ну разве можно оставаться равнодушной, когда говорит этот человек? Из динамиков льются не звуки его голоса, а самый настоящий мед, такой сладкий и тягучий.