— Истеричка. — Заржал Сатана.

— Рогатый аппендикс! — парировал я, но парировать было уже некого. Сатаны и след простыл. — Ну блин замечательно. Свалил сволочь.

Сняв камзол с плеч, швырнул его на одиноко стоящий стул возле штор.

— Силу он мне дал, — ворчал я растягивая рубаху. — Я теперь участник проекта большая Американская стройка блин. А ему всё только лыбу давить.

Сняв рубаху и штаны, кинул их к камзолу, залез на необъятную кровать, отдёрнув одеяло, лег, укутавшись им, закрыл глаза. Но сон не шёл, его гоняли дурные мысли. То я думал про свою жизнь до момента переноса сюда, и искал плюсы в пребывании здесь. То размышлял, как мне вернутся обратно, и надо оно мне. Тут блин реально хоть я и не хотел принимать слова Сатаны, можно устроиться куда лучше.

Так я и ворочался какое-то время, катаясь по кровати, как перекати поле, пока дверь не приоткрылась и в комнату не прошмыгнула чья-то тень. Поскольку я давно прибывал в темноте, мои глаза хорошо видели во мраке ночи, к тому же более хорошему восприятию способствовали пассивные силы вампира.

Посредине комнаты в шикарном платье стояла Далия. Девушка ловко расстёгивала его, и уже через минуту оно упало к её ногами.

Я лежал и наблюдал за этим действием, думая, что мне с этим делать. Но поскольку я, по словам самого вселенского зла, контуженный, и опомнится не успел, как аристократка нырнула ко мне под одеяло и быстро прижалась к моей тушки наглаживая при этом руками всё до чего дотянется.

— Здрасти, приехали. — Тихо произнес я, ощущая запах лаванды и роз.

Девушка вздрогнула, будто не ожидала, что я проснусь от такого напора.

— Я пришла разделить с вами ночь владыка. — Смущаясь, сказала она.

— Поверь не стоит так делать, только потому, что я стал вашим лидером кружка по интересам. И без этого я оценил вашу преданность. — Потер я место, куда меня проткнули ножиком.

— Я вам противна?! — встала она резко на колени, содрав при этом с нас одеяло, а в голосе проступили дрожащие нотки преддверья плача. — Я не любила мужа, и вышла замуж по воли семьи, он обращался со мной как с вошью, и даже брезговал мной, не прикасаясь ко мне, и изменял, и когда мне выдался шанс быть с тем, за кем хочу следовать, я отвергнута, для вас господин я тоже уродина и противна?

Слёзы потекли по белой кожи девушки, а мне стало как то не по себе, от такой эмоциональной тирады.

— Иди сюда. — Обнял я Далию.

Девушка уткнулась мне в шею и тихо хлюпала носом.

— Ты мне не противна, а напротив очень нравишься, — сказал я ей, поглаживая ее волосы. — Просто не надо делать то, о чём ты можешь пожалеть.

От моей шеи отстранились, оставляя мокрые подтёки слёз.

— Я не пожалею. — С вызовом сказала она, и повалила меня на кровать.

Движения Далии были слегка неуклюжи и местами грубоваты, от чего я взял инициативу в свои руки.

Ловким движением, я оказался сверху, и уже мои губы поцеловали аристократку, а пальцы скользили по тонкой ткани подобия ночной рубашки, зацепляя бретельки, и спуская их на плечи Далии.

Я словно ощущая внутренний страх перед реальной близостью со мной, старался делать всё осторожно и нежно, постоянно целуя при этом молодую женщину.

Когда бретельки больше не держали верх ночной рубашки, мои руки аккуратно освободили небольшую грудь аристократки, после чего осторожно сжали её.

Далия издала робкий стон, при этом словно сама пугаясь его, а я уже нежно поцеловав её грудь, начиная задирать края ночной рубашки по бедру женщины вверх.

Руки Далии на мои действия сомкнулись на моей спине, и стали притягивать меня к себе словно желая вжать моё тело в своё, а моя рука в это время скользнула между бёдрами девушки, вызвав у неё от этого громкий стон.

Её тело под моим напором выгнулось слегка дугой, а ноги Далии сжались на моих бёдрах, притягивая меня к себе.

Я не стал противится, а напротив прильнул к телу аристократки, а моя плоть устремилась в тело молодой аристократической особы, почувствовав при этом только совсем лёгкое сопротивление на своём пути.

В туже секунду в мою спину впились ногти блондинки, а она уже не сдергивала хриплый стон в словно пересохшем горле, притягивая меня при этом своими ногами ещё ближе к себе.

С утра я проснулся от того, что мой грёбаный внутренний таймер разбудил меня на пробежку в пять мать его часов.