– Ну так и попробуйте, мам, – посоветовала ей Айрис, обрадовавшись, что у неё появится занятие.

И кто бы мог подумать, что в моей матери живёт настолько предприимчивая женщина? Она каким-то чудом самостоятельно зарегистрировалась на большой международной торговой площадке. Попросила посредством капсулы выучить английский язык для общения с заказчиками, что мы ей и помогли сделать, и начала принимать заказы. Она целыми днями сидела дома и вязала, а отец был у неё на побегушках. Через два месяца и десяток отправленных заказов она обрела такую популярность, что уже не справлялась с потоком.

Чтобы решить эту проблему, она отправилась на рынок. Там нелегально работала категория продавцов из числа несчастных женщин, имевших золотые руки, но совершенно не умеющих зарабатывать. Они, таясь, предлагали сделанные своими руками вещи, прося за них копейки. Мать профессионально оценила их товар, скупив самые удачные модели. У каждой взяла телефон и, отобрав самых умелых, взяла их под своё крыло. Она давала женщинам заказы, контролировала материалы и время изготовления. Платила хорошо, оставляя себе процентов двадцать и траты, связанные с пересылкой. Дело у неё спорилось. Её доходы превышали наш с Айрис совместный семейный доход.

Отец ходил по дому как неприкаянный. Ему непривычно было видеть супругу в роли хваткой бизнесменши. Устав от роли бесполезного приложения, он устроился в ближайший к дому автосервис. Поработав там, купил у хорошего клиента не слишком дорогую машину. Мать к тому времени заявила, что ей для работы нужны колёса, и пошла учиться на права. Сами понимаете, момент заключения договора с автошколой оказался щекотливым. Никто не мог поверить, что её возраст тот, который указан в паспорте. К тому времени она выглядела на тридцать пять, а в документе ей было пятьдесят с небольшим. Пришлось соврать, что это результат пластической операции.

Из-за обучения срок нашей поездки к свахе отложился ещё на четыре месяца. Я снова работал курьером, наслаждаясь работой. Айрис выходила несколько раз в неделю аниматором по старой памяти, забирая Никаса с собой. Там он скакал до упаду вместе с остальными детьми, и никакой детский сад ему не был нужен. Раз в неделю собирались с Апанасием, Камилой, их Полиной и иногда Ольгой просто посидеть. Могли собраться у кого-нибудь в гостях или в кафе на нейтральной территории.

Ольга ещё не отошла от лунного заключения и потому никак не могла надышаться воздухом земной свободы. Мне казалось, она слегка перебирала с ним, но я и Айрис ничего ей не советовали. Она взрослая тётка и сама решала, какой жизнью жить. Нас она совершенно не трогала, не просила денег или пожить. Дважды мы забирали её из отделения после драк, на которых она отметелила взрослых мужиков, как щенков. Пришлось делать перед полицией важный вид и намекать, будто она не простой человек, а агент ФСБ, прошедший такую подготовку, в том числе в зарубежных операциях, через которую не каждый мужик пройдёт. Нам верили и просили повлиять на Ольгу, чтобы она не палила контору по мелочам. Ольга обещала завязать, а мы делали вид, что верили.

В один из прекрасных зимних вечеров Айрис прорвало.

– Гордей, я всё ждала, когда ты или твои родители вспомнят, что обещали навестить мою мать. Я передала ей весточку через Камилу, что мы скоро приедем. Прошло полгода, твоя мама получила права, и теперь у них нет причин отказаться от поездки. Мне неприятно осознавать, что моя мать для вашей семьи не представляет такого значения, как… Они даже с соседями встречали Новый год, – припомнила она в сердцах проступок моих родителей.

– Всё, Айрис, завтра я съезжу к ним и напомню об их обещании. Не думаю, что отца придётся упрашивать, но с мамой придётся поработать, – пообещал я супруге.

– Поработай, пожалуйста, Гордей. Мы должны быть семьёй не только с твоей стороны, но и с моей. Я чувствую себя космической сиротой.

– Да какая ты сирота, когда уже столько лет замужем. У тебя есть я и Никас.

– А мне хочется, чтобы моя мама тоже участвовала в нашей жизни. Её внуку уже три, он бегает и разговаривает, а она помнит его только бессловесным младенцем, который прудил в штаны каждый час.

– Завтра с утра как штык, поеду и договорюсь, – пообещал я ещё твёрже, чем в первый раз.

Я сдержал своё слово. Утром, ещё до начала рабочего дня, поехал к родителям. Застал только отца, собирающегося на работу.

– Где маман? – поинтересовался я.

– Где, где, везде. У неё с утра собрание вязальщиц. Знаешь, сколько человек на неё работает?

– Пять вроде.

– Ага, пять, уже двадцать пять. Ей самой некогда вязать. Надо принять заказы, купить пряжу, проработать модель, поговорить с мастерицей обо всех деталях. Короче, кого вы мне подсунули? Это не моя жена, не Нина, это какой-то Юдашкин местного пошива.

– Пошиба, – поправил я его.

– Я лучше знаю.

– Пап, Айрис обижается, что вы совсем забыли о поездке к её матери. Она сказала, что чувствует себя сиротой, потому что мы не хотим родниться с её родственниками.

– Я хоть сейчас готов лететь куда угодно, хоть к чёрту на рога, хоть к твоей тёще, но мать себя уже не контролирует. Она вся в бизнесе.

– Пап, надо. Мне очень стыдно перед Айрис за то, что я заставляю её чувствовать себя ущербной. Мы как будто семья, а она притулилась к нам без роду без племени. Поговори с мамкой, объясни ей ситуацию, что с родственниками так не поступают. Пусть она не принимает временно заказы.