Засунув в один из чемоданов болванку учебной гранаты, Серега позвонил дежурному по КГБ во Владивостоке, сообщив приметы «террориста» и рейс, которым тот улетает.

В зоне досмотра багажа подошедшие ребята забрали у начпо вещи и вежливо попросили пройти в отдельный кабинет. Самолет улетел без него. На следующий день отпускник вернулся в часть.

Вычислить информатора не составило труда.

Разгневанный начальник политотдела топал ногами и орал, что теперь-то лейтенанту не отвертеться и его ждет тюрьма. Но командир, в общем-то, относящийся к Сереге с симпатией и где-то его понимая, сказал:

– Все, хватит, мне лишние судимости на часть не нужны. Готовьте документы на увольнение.

С отъездом Сереги жизнь в части перешла в обычное, монотонно-обыденное русло.

Прошло уже много лет. Сейчас уже мало кто вспомнит и командира части, и начальника политотдела, но память о Сереге живет до сих пор. Рассказы о его похождениях передаются из уст в уста, обрастая все новыми подробностями.

Февраль 1989 года. Советские войска уходили из Афганистана, но истерзанная, уставшая от войны страна вряд ли могла рассчитывать на передышку. Все понимали, что с уходом шурави война не прекратится, а скорее, наоборот, разгорится с новой силой и будет не менее жестокой и кровопролитной.

«Что будет дальше?» – этот вопрос как бы парил в воздухе, передавался из уст в уста, и никто на него не мог дать точного ответа. Сколько продержится у власти Наджибулла? Неделю, месяц, год?.. Наверно, лишь наше правительство питало на этот счет какие-то иллюзии, и поэтому в аэропорту Кабула продолжали приземляться самолеты с оружием и продовольствием.

Вместе с войсками уходила и спецкомендатура пограничных войск КГБ СССР, охранявшая советское посольство, торгпредство и ДСНК (Дом советской науки и культуры). Но само посольство не эвакуировали. Да и разве могло такое произойти? Тогда бы это уже походило на бегство.

Посольство, сокращенное до минимума, продолжало работать, и кто-то должен был охранять его, а также прилетающие в аэропорт самолеты.

Помимо комендатуры, этим занималась специальная группа из офицеров и прапорщиков пограничных войск, но она была слишком малочисленной, чтобы справиться с поставленной задачей в складывающейся обстановке. Поэтому решено было ее усилить, в том числе и за счет выводимой комендатуры. С этой целью в составе делегации во главе с председателем КГБ Крючковым В. А. из управления кадров ПВ КГБ СССР прибыл полковник.

Собрав всех офицеров и прапорщиков выводимой комендатуры и спецгруппы, он долго рассказывал об обстановке в стране, о тех задачах, которые на них ложатся, а также не скупился на обещания. Оно и понятно. Нужно было, чтобы как можно больше «комендатурских» согласилось остаться, а они почему-то такого желания не проявляли, несмотря на довольно-таки значительное повышение зарплаты.

Федор, думая о своем, почти не слушал полковника. Обстановку в Кабуле он знал не хуже, а остальное его, в общем-то, и не касалось. Ведь он входил в состав той самой группы, и его желания, оставаться или нет, уже никто не спрашивал. В Москве сразу предупредили: «Срок командировки – 2 года без отпуска. Отпуск получите по возвращении».

Федор сидел и вспоминал свой первый день в Афганистане.

Для него, жителя средней полосы России, окончившего военное училище в Ленинграде и прослужившего по его окончании семь лет на Дальнем Востоке, встреча с другим Востоком была откровением.

Он смотрел в иллюминатор самолета на проплывающие внизу горы и вспоминал, как он, получив назначение после окончания училища, прилетел в Приморье. Глядя на возвышающиеся вокруг сопки, он думал: «Наверно, это и есть горы? Почему их называют сопками?» Такими большими для него, жителя равнины, они казались.

Сейчас же он понимал, что сопки – это совсем другое.

Они радостные, веселые. Просыпающиеся весной фиолетово-розовым цветом багульника, а затем, покрывшись густой зеленью, они словно манят, зовут: «Зайди, окунись в мою прохладу, испей водицы из быстрой таежной речки, подивись многообразию растительного и животного мира».

Сурова и вызывающе холодна красота гор. Они словно давят на тебя своим величием, бросая высокомерный вызов: «Испытай себя, попробуй, покори!»

– Подлетаем, – сказал сосед, возвращавшийся в Кабул из отпуска.

Под крылом самолета Федор ожидал увидеть современный город, что-то наподобие Дамаска или Бейрута, часто мелькавших в то время в новостях по телевизору. Все-таки столица государства. Но Кабул больше напоминал большой средневековый аул, тот, что видел Федор в фильмах про басмачей в гражданскую войну. Лишь отдельными островками цивилизации выглядели сверху советское посольство, микрорайон, гостиница «Кабул» да еще несколько строений.

Федор заметил, как возле снижающегося самолета стали кружить два вертолета, разбрасывая в разные стороны светящиеся ракеты.