– Ну, так что там такое – я слышала по каналу Си-эн-эн, будто отец Салли убил какого-то человека, которого некий хирург-косметолог за большие деньги сделал на него похожим? Он держал вас под замком, Салли? А потом удрал?

– Все примерно так и было, Тельма. Мой отец, к сожалению, все еще на свободе, но ФБР его поймает. Его лицо показали по всем каналам телевидения. Кто-нибудь обязательно его опознает. Отец не сможет выехать из страны, его паспорт не пропустят через границу.

– Он мог получить другой паспорт, – возразил Томас Шреддер. – Это не составляет труда.

– Дерьмо! – выругался Квинлан. – Прошу прощения, Тельма, как-то само собой вырвалось, Вы правы, Томас.

– Молодой человек, за свою жизнь я слыхала словечки и похлестче, чем ваше ругательство. Я вижу, вы пригласили сюда еще несколько агентов ФБР. Хотите раскрыть эти убийства, а? – Да, мэм, – ответила вместо него Кори Харпер.

– Мы все считали, что док сам себя убил, но та дамочка из Портленда заявила, что это не так.

– Медицинский эксперт, – пояснил шериф. – Мне повезло, что у нее оказалась такая хорошая подготовка. В противном случае смерть Спайвера могла сойти за самоубийство.

– Бедняга доктор, – вздохнула Тельма. – Ну кому могло понадобиться сунуть ему в рот дуло пистолета? На редкость некрасивый поступок, вы не находите?

– Да, очень;

– А что до той молодой женщины, матери троих детей – что ж, это тоже достойно сожаления, но в конце концов она все же не была одной из нас. Она из нового микрорайона.

– О да, Тельма, она совсем чужая – жила аж в трех милях отсюда, – усмехнулся Квинлан. Но он видел, что его ирония прошла мимо ушей Тельмы. – Однако правда состоит в том, что умерла-то она как раз здесь!

Квинлан снова уселся на обитый ситцем диван рядом с Салли и заговорил в своей тихой, вкрадчивой, располагающей к доверию манере. С таким голосом он смог бы выудить информацию даже у телеграфного столба.

– Скажите, Телъма, а вы встречали когда-нибудь богатого дядюшку доктора Спайвера?

– Нет, никогда. Даже не помню, где он жил, – если вообще когда-нибудь знала. Но о нем все слышали. Мы знали, что он стар, как Мафусаил, и что, если мы еще чуть-чуть потерпим, он окочурится, и док получит в наследство кучу денег.

Разумеется, у меня есть деньги, но не так много, как было у этого богатого дядюшки. Мы все боялись, что старикан может потратить их все на сиделок и дома престарелых. Однако, как сказал док, он просто тихо скончался во сне, и тогда Спайвер получил солидный чек. На нем было больше нулей, чем кому-нибудь в нашем городе вообще доводилось видеть, доложу я вам.

– Тельма, – вмешался Дэвид, – а вы знаете кого-нибудь в Коуве, кто мог встречаться с этим пресловутым дядюшкой?

– Нет, не знаю. Но я выясню. Марта! Тельма завопила так, что у Салли зазвенело в ушах. Она поморщилась, но при этом и улыбнулась: Кори подпрыгнула на месте, выронив ручку и блокнот.

– Очень здоровые легкие, – заметил Квинлан. Марта показалась в дверном проеме, вытирая руки о фартук.

– Что ты там готовишь на обед. Марта? Дело близится уже к четырем.

– Твое любимое блюдо, Тельма – жаркое из баклажанов, посыпанное сверху большим количеством тертого пармезана, и чесночные гренки – такие рассыпчатые и поджаристые, что у тебя зубы затанцуют. А еще – салат «Цезарь» с козьим сыром.

– Дядюшка, Тельма, – подсказал Квинлан.

– Ах да, Марта, ты когда-нибудь встречала богатого дядюшку доктора Спайвера?

Марта сосредоточенно нахмурилась, потом медленно покачала головой.

– Нет, я только годами слышала упоминания о нем. Всякий раз, когда дела шли совсем плохо, мы, бывало, говорили об этом дядюшке – насколько он стар, какие у него болезни, пытались прикинуть, когда он может скончаться. Разве ты не помнишь, Тельма? Хэл Ворхиз еще всякий раз с осуждением говорил, что мы как вурдалаки – дескать, грешно вести такие разговоры, словно мы дружно молимся о смерти бедного старика.

– Мы и молились, – заметила Тельма. – Во всяком случае, бьюсь об заклад, что Хэл сам молился потихоньку, когда поблизости никого не было. Ну я-то как раз не желала старику смерти, потому что я не была бедной, как все остальные в Коуве. Однако, когда док получил наследство, я громко ликовала вместе с другими горожанами.

– Если не ошибаюсь, вы живете в городе с сороковых годов? – уточнил Дэвид.

– Да, я приехала сюда еще в тысяча девятьсот сорок пятом, с моим мужем Бобби Неттро. Наши дети тогда уже выросли, и нам стало неуютно в большом старом доме в Детройте. Мы как-то заехали. в Коув и решили, что это место как раз нам подходит. – Она вздохнула полной грудью, так что воздух, проходя между ее вставными зубами, породил свистящий звук. – Бедняжка Бобби, он скончался в пятьдесят шестом, как раз вскоре после того, как Эйзенхауэра переизбрали на второй срок. Знаете ли, он умер от пневмонии. Но он оставил меня состоятельной женщиной, доложу я вам, очень состоятельной. В конце шестидесятых я взяла к себе Марту, мы стали жить вместе и прекрасно управляемся. Она работала школьной учительницей в Портленде, но ей это не нравилось – знаете, всякие хиппи, наркотики, свободная любовь и все такое. А поскольку я знавала ее маму, когда та была жива, то знала и Марту. Мы всегда поддерживали связь. Но знаете, Квинлан, я не оправдала надежд ее матери – все еще не могу найти Марте мужа, а ведь я ей обещала, что найду. Видит Бог, я потратила на поиски больше лет, чем у меня во рту зубов.