– Может, у кого-нибудь из них умер богатый родственник, оставив кучу денег, и пожертвовал средства городу? Как бы то ни было, сейчас Коув – просто загляденье. Да, это доказывает, что, объединив усилия, горожане в состоянии вытащить самих себя из болота. За это их поневоле начнешь уважать.

Дэвид поставил пустую чашку в раковину.

– Ладно, я возвращаюсь в дом дока Спайвера. У меня ровным счетом ничего нет по этому делу, Квинлан.

– Если я сумею что-то обнаружить – позвоню.

– Знаете, я не собираюсь разглашать эти сведения. До меня только сейчас дошло, что эти две смерти должны быть для местных стариков очень тяжелым испытанием. А тут появляюсь еще и я, практически готовый обвинить одного из них в том, что он держал в плену эту самую женщину, прежде чем убить. Хм, я даже думал, что, когда вы вызвались привести к Ханкеру Доусону доктора Спайвера, те четверо стариков уже знали, что док мертв, и, следовательно, имели какое-то отношение к этой смерти. Должно быть, я сошел с ума. Все они добропорядочные граждане. И этот вопрос надо прояснить как можно скорее.

– Как я уже говорил, если что узнаю – сообщу вам.

Дэвид не был уверен, что это правда, но создавалось впечатление, что Квинлан говорит вполне искренне. Что ж, так и должно быть. Ведь его учителями были лучшие из лучших. У Дэвида был двоюродный брат, Том Нейббер – так тот в начале восьмидесятых проходил подготовку в Куантико и вылетел оттуда, продержавшись меньше четырех недель из шестнадцати. Дэвиду казалось, что у кузена есть все, что требуется для этого заведения, но тот не справился.

Уходя, Дэвид обернулся в дверях кухни.

– Это странно, но неизбежно. Салли здесь не ждали. Кто бы ни убил Лауру Стратер, он тогда уже держал ее у себя в плену. Если бы Салли в первую же ночь после приезда не услышала женский крик, держу пари, его бы вообще никто не услышал. Но случилось именно так. А если бы вы с Салли не отправились на прогулку по скалам, труп никогда бы не был найден. Никакого преступления не было бы вообще. НичегоГЛишь еще одно заявление о пропавшей без вести женщине, написанное ее мужем. Потом мы имеем доктора Спай-вера – и это уже совсем другое дело. Убийцу ничуть не волновало, что труп обнаружат, – ему было на это просто наплевать.

– Не забывайте, это могло быть самоубийством.

– Да, знаю, но вам не кажется, что не очень-то похоже на самоубийство?

– Не знаю, но продолжайте вынюхивать, Дэвид. Я на самом деле удивляюсь, почему никто ни черта не слышал. Верится с трудом, правда? Люди вообще слишком своенравны от природы, чтобы так дружно договориться между собой.

Думаю, на ваш взгляд, это должно смахивать на преступление.

– Да, пожалуй. Но я все же полагаю, что местные жители просто чего-то боятся. Я буду здесь поблизости, Квинлан. Позаботьтесь о Салли. Есть в ней нечто такое, из-за чего появляется непреодолимое желание укрыть ее своим плащом и проследить, чтобы с ней ничего не случилось.

– Хм, может быть, в данный конкретный момент это и так, но, если вы попытаетесь это сделать, когда она в нормальном состоянии, боюсь, она это желание из вас вышибет?

– У меня тоже такое чувство – вероятно, через некоторое время она бы так и сделала, но только не сейчас. Нет, здесь что-то не так, но что именно, я подозреваю, вы не собираетесь мне рассказывать.

– Мы с вами еще поговорим, Дэвид. Желаю удачи с предстоящим вскрытием.

– Ах да, мне нужно позвонить жене. Боюсь, она уже успела забыть, когда я в последний раз приходил домой к обеду.

– Вы женаты?

– Первое, что вы увидели, Квинлан, это мое обручальное кольцо. Не умничайте. Я даже упоминал про одного из своих детей. У меня их трое, все девочки. Когда я вхожу в дом, две из них начинают карабкаться по моим ногам, а третья тащит за собой стул, чтобы взобраться мне на руки. Они соревнуются, кто первый обнимет меня за шею.

Дэвид одарил его кривой усмешкой, взмахнул на прощание рукой и вышел.

Никто не мог говорить ни о чем другом. Только о докторе Спайвере и о том, как двое чужаков нашли его лежащим в кресле-качалке, кровь капала с его пальцев, а полголовы было оторвано.

Доктор покончил жизнь самоубийством – на этом сошлись все, – но почему?

Рак, неизлечимая болезнь, заявила Тельма Неттро. У ее собственного деда тоже был рак, и он бы убил себя, если б не умер раньше. Он почти ослеп, доравил Ральф Китон. Все знали, что он доволен, потому что, когда им вернут тело, Ральф будет готовить его к погребению. Да, говорил Ральф, док не мог вынести мысли, что он уже больше не тот «врач милостью Божьей», что раньше.

Он страдал из-за того, что его отвергла какая-то женщина, высказался Пурн Дэвис. Всем было известно, что Амабель несколько лет назад дала ему самому от ворот поворот, и Пурн все еще сокрушался по этому поводу.

Он просто устал от жизни, предположила Хелен Китон, наполняя рожок тройного размера шоколадным мороженым с орехами пекан для Шерри Ворхиз. Немало старых людей начинают чувствовать усталость от жизни, и бедный док решил что-то предпринять, а не сидеть и ждать еще лет десять, когда наконец дьявол заберет его.

Возможно, говорил Ханкер Доусон, просто вероятно, док Спайвер имел какое-то отношение к смерти той бедной женщины. Тогда его самоубийство имело бы смысл, разве нет? Чувство вины могло довести такого прекрасного человека, как док, до того, что он выстрелил в себя.