– Вы не имели права вламываться в мое заведение! Я затаскаю вас по судам!

– Пожалуйста, потише, Альфред, – вмешалась Ноэль. – И вы тоже, мистер Квинлан. Салли, почему бы тебе не присесть? Может быть, хочешь чаю?

Ты выглядишь изможденной – такая худенькая, тебе нужно отдохнуть.

Салли посмотрела на мать и медленно покачала головой.

– Прости, Ноэль, но я боюсь, что доктор Бидермейер с твоего позволения мог подмешать в чай снотворное.

У Ноэль сделалось такое лицо, будто дочь ее ударила. Казалось, она обезумела. Протянув руку, Ноэль шагнула к Салли.

– О нет, Салли! Я же твоя мать! Я не могу тебе навредить! Ради Бога, не говори так! Я желаю для тебя только самого хорошего.

Салли дрожала мелкой дрожью. Джеймс взял ее за руку, ощутимо сжав, и проводил к небольшому диванчику. Он держался почти вплотную к ней, понимая, что ей очень важно чувствовать рядом его присутствие, ощущать его теплоту, твердость его духа. Заложив руки за голову, Джеймс принялся разглядывать всю троицу из-под полуопущенных ресниц.

Он обратился к Скотту Брэйнерду, который теперь яростно пыхтел своей трубкой:

– Расскажите мне, как вы впервые встретились с Салли.

– Да, Скотт, расскажи ему, – поддержала Салли.

– Если я это сделаю, ты скажешь ему, чтобы он убирался из нашей жизни ко всем чертям?

– Это не очевидно, – ответил за нее Квинлан. – Я скажу вам то, что могу обещать совершенно твердо: я обещаю не бросать Салли в кутузку.

– Я очень рада, – проговорила Ноэль. – Салли необходимо надежное убежище. Доктор Бидермейер об этом позаботится, он мне это пообещал.

«Черт бы их подрал, они повторяют имя Бидермейера как молитву», – подумал Квинлан. Неужели Ноэль тоже часть этого заговора? Или она настолько легковерна? Как можно, неужели она не в состоянии посмотреть трезвым взглядом на собственную дочь? Разве она не видит, что Салли совершенно нормальна?

Скотт принялся расхаживать по комнате, то и дело посматривая то на Ноэль, которая, в свою очередь, смотрела на Салли так пристально, словно пыталась прочесть мысли дочери, то на Бидермейера, расположившегося в большом уютном кресле и пытавшегося принять столь же непринужденно уверенный вид, какой так легко удавался этому чертову фэбээровцу.

– Я встретил Сьюзен в Национальной галерее искусств, на выставке Уистлера. Это был восхитительный вечер. Они представляли публике шестнадцать «японских» полотен Уистлера. Салли появилась в компании друзей – как всегда, впрочем. Нас представил друг другу один адвокат. Мы разговорились, потом выпили кофе. После я пригласил ее на обед." Именно так все и началось – ни прибавить, ни убавить. Мы с Салли обнаружили, что у нас много общего. Влюбились друг в друга. Поженились.

Бидермейер неторопливо встал и демонстративно потянулся.

– Ужас, до чего романтично. Скотт. Ну да ладно, поговорили и хватит. Уже поздно, Салли нужно отдохнуть. Нам пора отправляться, детка.

– Я так не думаю, – произнесла Салли настолько спокойно, насколько могла. Джеймс почувствовал, как дрожит ее рука. – Мне двадцать шесть лет, я абсолютно здорова. Вы не можете заставить меня ехать с вами. Кстати, Скотт, ты случайно забыл рассказать Джеймсу, почему, до тех пор пока мы не поженились, ты не упоминал, что работаешь на моего отца.

– Но ты никогда и не спрашивала, ведь так? Ты была слишком поглощена собственной карьерой, всеми этими изысканными вечеринками и эксцентричными друзьями. На самом деле ты не слишком интересовалась, чем я занимаюсь. Ты никогда меня не расспрашивала, черт бы тебя побрал!

– Я спрашивала, только ты ни разу не ответил прямо: ты просто говорил, что работаешь в юридической фирме, и этим ограничивался. Я прекрасно помню, что спрашивала, но ты никогда особо не распространялся.

Квинлан почувствовал нарастающее напряжение Салли и незаметно для других еще крепче сжал ее руку. Она прекрасно справляется. Квинлан был доволен и полон оптимизма. Однако чаша его терпения по отношению к этой троице быстро переполнялась. «Еще немного, – подумал он, – теперь уже скоро».

Чуть помедлив, Салли спокойно произнесла:

– Честно говоря, после того, как я узнала, что у тебя роман на стороне, мне стало решительно все равно.

– Это ложь! Не было у меня никакого романа! Я всегда был тебе верен, даже эти последние полгода.

Ноэль покашляла, прочищая горло.

– Так мы ни к чему не придем. Салли, ты хочешь сказать, что совершенно здорова, а в лечебнице ты подвергалась жестокому обращению со стороны отца...

– И доктора Бидермейера. У него был маленький придурковатый санитар по имени Холланд, которому нравилось меня раздевать, купать в ванне, причесывать мне волосы, и он обожал просто сидеть на краешке моей кровати и пялиться на меня.

Ноэль повернулась к Бидермейеру.

– Это правда? Тот пожал плечами.

– Лишь отчасти. За ней действительно ухаживал санитар по имени Холланд. Сейчас он уволился. Возможно, он когда-то перешел границы. Такое случается, Ноэль, особенно если пациент так тяжело болен, как наша Салли. Что же касается остального, то это всего лишь часть ее заболевания – галлюцинации, мрачные фантазии. Поверьте мне, Ноэль, так же, как вы верили своему мужу и Скотту. Скотт жил с ней бок о бок, он видел, как распадается ее личность. Верно я говорю, Скотт? Брэйнерд кивнул.