– Тогда что эта деталь может делать на собаке? – задумалась я, а потом меня озарило. – Но, кстати, может, это кобель!

На минуту повисло гробовое молчание. Раух о чём-то серьезно задумался, а потом резюмировал:

– Бедное животное.

К счастью для мужа, в этот момент он приземлился на огромный деревянный помост. Тут же я спрыгнула на землю, желая размяться. Мы летали так долго, что мои «аппетитные булочки», как называл их Раух, превратились с безупречный квадратный противень.

– Ох, мне нужно будет размяться, – пожаловалась я, всячески выгибаясь.

Правда, помогали эти движения мало.

– Тяжело было? – заботливо спросил Раух, уже обернувшись в более компактную форму. – Ты за весь полёт даже ни разу не пожаловалась, и я не задумался остановиться.

– Ну, терпимо, но всё равно несколько часов в одной позе дают о себе знать. Ты-то сам как? Не устал меня везти?

Муж посмотрел на меня снисходительно и пояснил:

– Я в драконьей форме твой вес вообще не ощущаю. Даже переживаю, что потерял случайно, если ты молчишь и не елозишь. Но, наверное, на обратном пути надо выехать за сутки и переночевать на Калиевом Брюхе. Там сейчас вкусно.

Не успела я уточнить, что означает эта фраза, как к нам подбежала целая запыхавшаяся делегация.

– Рады приветствовать вас, господин Раух, госпожа, – раскланялся перед нами, очевидно, старший по должности.

Другой спешно забрал чемодан, пока мы ответно поздоровались.

– Надеюсь, перелёт вас не утомил. Желаете сперва разместиться или отобедать?

В ответе мы даже не сомневались – пока мы летали над геоглифами, я умудрилась не заметить, что чертовски голодна. В этот раз Раух не стал делать заказ за меня, а позволил изучить меню, в которое я смотрела как в перевёрнутую книгу на незнакомом языке. Муж только попросил сперва принесли чокло, чтоб мы перекусили, пока ждём горячего.

Просмотрев все предложенные блюда – к сожалению без картинок и пояснений – на три раза, я остановила взгляд на самом коротком, но, на всякий случай, поинтересовалась у мужа:

– Раух, а что такое куй?

Муж посмотрел на меня исподлобья, оторвавшись от меню, и коротко сообщил:

– Ты не хочешь этого знать.

Как-то сразу я поняла, что есть это я тоже не захочу.

Поняв, что я в затруднительном положении, Раух сжалился и подсел рядом. Непринуждённо закинул правую руку на спинку моего стула и, ткнув левой в четыре названия из меню, сообщил:

– Вот это вот морепродукты.

– Это, конечно, сильно облегчает задачу, – язвительно отозвалась я, не имея к морепродуктам совершенно никаких претензий. Как по мне, главное, чтоб еда не бегала.

Правда, несмотря на ёрничество, к мужу я прижалась поближе. Мне нравились такие лёгкие объятия.

– Вот это, например, осьминог, – уточнил Раух, озадачив сильнее.

Помолчав минуту, я задала наводящий вопрос:

– А ты его ел?

– Ел.

Повисло неловкое молчание, которое, после недолгих размышлений я вновь прервала вопросом:

– И как он?

– Как будто более мягкая курица. Но я не помню точно – давно пробовал.

В общем, смогу я съесть осьминога или нет, не прояснилось. Ладно, к проблеме стоило подходить с другой стороны – так просто она не решалась.

– Раух, что ты будешь себе брать?

– Ломо сальтадо! – тут же оживился муж, ткнув в нужное название. – Это такое жаркое с говядиной, луком и помидорами – пальчики оближешь! Мясо получается нежнейшим! А ещё его очень специфично готовят – можно даже попросить, чтоб это сделали при нас. Посмотришь.

– Ломо сальтадо так ломо сальтадо! – довольно заключила я, не став экспериментировать. – И давай на будущее лучше ты выбирай.

– Доверяешь мне? – улыбнулся Раух, заглядывая в глаза.

– Больше чем себе и непонятным названиям, – согласилась я.

Чокло – на самом деле кукурузу с огромными зёрнами – нам принесли почти тут же вместе с маленькими влажными полотенцами, которыми полагалось протереть руки. И сразу мы сделали заказ. Пока я, словно голодный зверь, выгрызала зёрна, на улицу вынесли огромную глубокую сковороду и какой-то столик. Когда в посуду высыпали мясо, мне показалось, что с такого расстояния только дракон что-то разглядеть сможет. Надо было подсесть поближе, но я предпочла не заморачиваться. А потом вдруг над мясом на полметра полыхнул столп пламени.

Я так и замерла с открытым ртом и вытаращенными глазами над кукурузой. Вообще за подобные манеры – и в принципе за плебейскую еду, которую надо есть руками – матушка корила меня неделю к ряду. Но поскольку главной её претензией её всегда было: «Если об этом узнают, ты никогда не сможешь найти достойную партию!» – я могла больше не заморачиваться. Мой достойнейший во всех отношениях муж меня баловал.

– Красиво, да? – заметил Раух, который свой початок уже прикончил.

– Ты уверен, что после этого мясо станет нежнейшим, а не превратится в угольки? – задалась я главный вопросом, а муж, вновь вытерев руки, только рассмеялся и вновь приобнял спинку моего стула.