Что-то почувствовав, она повернулась и побежала через сад, благоухавший сладким запахом не по сезону распустившихся цветов. Аккуратные каменные дорожки ветвились среди экзотических растений, цветущих круглый год, и даже небольших деревьев, создававших на крыше столь необходимую во второй полдень тень. Собака вжала когти, чтобы производить меньше шуму на каменной плитке, и прошелестела в листья мимо открытого пространства, где в центре стояла наполненная пеной ванная на тонких, как лапы животного, ножках.

– Асоль! – окликнул собаку голос.

Та тут же замерла и повернула морду в сторону женской головы с высокой пышной причёской, венчающей композицию пенных гор. Лицо женщины повернулось к собаке, изысканное и утончённое, словно ожившая фарфоровая скульптура.

– Трубу, Асоль! – спокойно и настойчиво произнесли тонкие красные губы, словно нарочно контрастировавшие с болезненной белизной кожи. Собака немедленно исчезла в листве, а к голове из пены высунулась рука с ногтями в тон губам и почесала нос.

– Будет прыщ, – произнесли губы, а глаза приняли то отчаянное выражение, когда внутри так и тянет всплакнуть, но от неизбежного расстройства женщину остановили то ли нелепость этого действия, то ли отсутствие свидетелей.

В этот момент собака через край ванной перекинула морду и нежно опустила в руку женщины конец золотой подзорной трубы. Противоположный же конец уходил далеко в заросли. Точнее было бы сказать – сложного сборного механизма, служившего обзорной трубой, но в этих обстоятельствах все друг друга поняли хорошо.

– Благодарю, Асоль, – нежно произнесла женщина.

Собака посмотрела в ответ преданными глазами и исчезла. Из пены появилась вторая рука с чёрным лаком, покрывающим ногти, и стала помогать руке с красным лаком повернуть звенья трубы так, чтобы обрамлённый пышными ресницами глаз смог в неё посмотреть. После некоторой борьбы, где победу одержали руки, женщина приложила левый глаз к трубе. Затем ещё покрутила ребристые кольца, прищурила правый глаз и застыла, разглядывая увиденное.

Совсем скоро ресницы её качнулись от удивления, а губы прошептали:

– Наконец-то они зашевелились.

Затем руки покрутили кольца побольше, и в саду что-то заскрипело.

– О, луны! Сколько этих чёрных болванок!..

Руки вновь покрутили кольца, а рот скривился в ухмылке:

– Вижу, вижу вас, месье Шеврос, печатный станок не дремлет.

Довольная, она аккуратно перенесла, повернула и неуклюже, раскачав воду в ванной, положила конец трубы на маленький стеклянный столик, накренившийся от тяжести. Но она не успела придумать лучшей опоры, как услышала учтивый лай из глубины сада.

– Кто там, Асоль? – произнесла она чуть громче и взволнованней, чем хотела.

– Простите за вторжение. Это я, Верховный Мастер, – раздался издали голос Перлеглоза.

– Ах, дорогой Трокийя, это вы. Соблаговолите дать мне одеться? Тогда мы могли бы поговорить лицом к лицу.

– Не смею, ваша красота слишком ослепительна для моих старых глаз. Я не займу много времени, – произнёс Перлеглоз из глубины сада.

– Ах, старый льстец, – рассмеялась герцогиня, и пена маленькими облачками разлетелась вокруг её лица.

– Нисколько. Перейду сразу к делу. Я ищу вашей поддержки.

– Да? И чем же я, прозябательница жизни, могу помочь вам, светлому уму и последней надежде здравого смысла в этом Городе? – герцогиня улыбнулась своей возможности удачно парировать. Но Перлеглоз не поддался на провокацию:

– Проект наследного Тайграда, Ваша Светлость.

– Ах это, – женщина погрустнела. – Боюсь, мой дорогой, я вас никак не поддержу, мои руки связаны. Вы же знаете, я против решений Сената…

– Я не прошу вас снимать ваши золотые оковы. Я прошу лишь промолчать, – заговорщически произнёс Верховный Мастер.

– Промолчать? – удивилась герцогиня.

– Ки, я не прошу вас высказываться ни за, ни против проекта. Я прошу вас постараться максимально долго не давать своего ответа, – подытожил Трокийя.

Герцогиня Ки задумалась. Её внимание привлекла синекрылая бабочка, севшая на один из раскрывшихся белых бутонов, привезённых, как говорили, с океанического побережья, лежавшего далеко за Вечной пустыней.

– Я вижу, что башней наконец занялись, – задумчиво произнесла Ки после паузы.

– Да, я сам встретил магистра Вульфи сегодня утром перед входом в Университет, прежде чем поднялся к вам, – нетерпеливо ответил Перлеглоз.