Лицо девушки было серьезным, даже немного напряженным.

Твой управляющий, Алайн… Кто он такой? Он давно у тебя служит? — осторожно спросила она.

— Алайн обязан мне жизнью: три года назад я его спас. Поэтому он так предан мне и работает не щадя сил.

— Спас его? Как?

— Его невзлюбил один безземельный рыцарь и попытался с ним расправиться, а я, в свою очередь, убил этого рыцаря. Тот был лодырем и дураком, эдакой грозой здешних мест, и мне это не нравилось. После Алайн приехал в Сент-Эрт и стал моим управляющим. — Дайнуолд помолчал, задумчиво глядя на профиль Филиппы. — Он чем-то обидел тебя?

— Нет. — Филиппа отрицательно качнула головой. — Просто я… просто я не доверяю ему, — сорвалось у нее с языка, и она тут же пожалела об этом: лицо Дайнуолда приняло такое удивленное выражение, словно у нее выросла вторая голова.

— Не мели вздор! У тебя нет никаких оснований сомневаться в Алайне.

— Он предложил… Он хотел помочь мне убежать отсюда.

— Ложь тебе не идет, девка. Никогда, слышишь, никогда не смей обвинять человека, который последние три года платил мне искренней преданностью! Поняла?

Филиппа увидела в глазах Дайнуолда ярость и откровенное осуждение, в них ясно читались его мысли: женщины всегда лгут, им нельзя доверять, когда они говорят о других людях. Стараясь держаться как можно спокойнее, Филиппа взяла с подноса второй кусок грудинки.

В этот самый момент Дайнуолд подумал, что за всю жизнь встретил только одну женщину, которая всегда говорила правду и была лишена какого-либо жеманства, — Кассию де Моретон. Какое-то время и Филиппа казалась ему такой же открытой, естественной и прямодушной. Как же он ошибался! Дайнуолд сокрушенно покачал головой: Филиппа совсем юная девушка — и уже так хитра и лжива! Надо было не мучиться, а лишить ее девственности, затем попользоваться, пока не надоест, и выгнать. Не важно, что ее репутация будет погублена, не важно, что лорд Генри запрет ее в монастыре до конца жизни. Не важно, что…

— Возможно, Алайн считает, что ты принесешь нам несчастье. Поэтому он и хотел, чтобы ты покинула Сент-Эрт, — прервав поток беспорядочных мыслей, произнес Дайнуолд. — Если, конечно, и в самом деле он говорил нечто подобное.

Филиппа поняла, что не сумеет убедить его в скрытой ненависти управляющего. Возможно, Дайнуолд прав в отношении мотивов странного поведения Алайна, хотя она в этом сильно сомневалась… Девушка пожала плечами и повернулась к Эдмунду:

— Какой цвет ты выберешь для новой туники?

— Не надо мне никакой новой туники.

— Тебя об этом никто не спрашивает. Меня интересует только одно: какого ее сделать цвета.

— Черного! Ты же ведьма, вот и сделай мне черную тунику.

— Противный мальчишка!

— А ты девчонка, и эта гораздо хуже.

— Это, а не эта!

Дайнуолд с улыбкой слушал их перебранку, но, когда Филиппа поправила Эдмунда, нахмурился. Вот надоедливая девка! С другой стороны, не хочет же он, чтобы Эдмунд разговаривал, как безграмотный крестьянин.

— О черном забудь. А как тебе понравится зеленый? Подойдет?

— Точно, у него будет зеленая, темно-зеленая туника, чтобы скрыть грязь.

Услышав суровый голос отца, Эдмунд замолчал и надулся, но исподтишка показал Филиппе язык.

— Странно, Эдмунд, — хихикнула Филиппа, — ты похож на одного из моих поклонников. Его звали Симон, и ему был двадцать один год, но вел он себя так, словно он твой ровесник и ему тоже шесть лет.

— Мне девять лет!

— Да неужели? А я-то думала, ты просто не по годам развитой пятилетний малыш, — судя по твоей речи, твоему поведению, твоим…

— Хочешь еще эля, девка?

Та-ак… Значит, Дайнуолд кинулся на защиту сына… Филиппа усмехнулась:

— Да, спасибо.

Она сделала изрядный глоток. Эль в замке ее отца был намного хуже — результат «стараний» Ролли, самого толстого человека в Бошаме, который, как подозревала Филиппа, и выпивал большую часть своего варева.

— Налить еще?

— Почему ты решил, что я без конца должна пить эль?

— Потому что, девка, сегодня ночью я заставлю тебя распрощаться с твоей драгоценной девственностью. Она искушает меня, эта чертова девственность! Ты будешь принадлежать мне, пока я не утолю свои потребности, а потом я тебя отпущу. Впрочем, кто знает: если ты постараешься — хотя я сомневаюсь, что ты знаешь как, — то я, может быть, позволю тебе остаться. Заодно проследишь за шитьем одежды. Согласна?

Мгновенно забыв о двойственности своего положения, Филиппа выплеснула остаток эля в лицо Дайнуолду.

Она услышала, как кто-то негромко ахнул, затем в зале воцарилась мертвая тишина — обитатели замка буквально оцепенели, пораженные выходкой Филиппы. О Боже, ужаснулась девушка, на секунду закрыв глаза, опять я действовала не подумав!

Дайнуолд понимал, что сам спровоцировал Филиппу на подобный поступок, да и, по правде говоря, эль в лицо — это ерунда: он ожидал большего. Стоило подождать, пока они окажутся в его спальне, и лишь там дразнить девчонку, а теперь придется ее наказать — не может же он выглядеть слабаком перед своими людьми. Дайнуолд тихонько выругался, обтер ладонью лицо и отодвинул тяжелое кресло. Схватив Филиппу за руку, он рывком поднял ее на ноги.