– Я слышала, будто Магнус спас тебя от смертной казни, к которой ты была приговорена за убийство мужа.

– Магнус спас меня, это правда.

– А остальное тоже правда?

– Нет. – Решительно покачала головой Зарабет. – Но это не имеет значения. Магнус не хочет верить мне. – Она откинула назад волосы, показывая ошейник. – Я для него всего лишь рабыня.

У Хельги перехватило дыхание. Почему Магнус так жестоко поступил с этой женщиной?

– Зачем же он спас тебя?

– Наверное, хотел взять реванш.

– Мама! Оставь ее. Не слушай. От нее ни слова правды не добьешься.

Хельги резко повернулась к сыну и строго спросила:

– Разве не правда, будто ты купил ее, чтобы взять реванш?

– Какая разница, почему я ее купил! Она моя рабыня и останется ею навсегда!

– Да, – повысив голос, подтвердила Зарабет. – До тех пор пока моя сестра находится в его полной власти, я бессильна что-либо предпринять.

Магнус забыл о присутствии Хельги и, в ярости схватив Зарабет за руку, рванул ее к себе.

– Не смей больше говорить так, черт побери! Я сказал тебе, что Лотти находится под моей защитой и никто не посмеет обидеть ее. Мое слово крепкое!

– Я тебе не верю! Ты будешь угрожать ребенку, чтобы заставить меня подчиниться.

Хельги с интересом наблюдала за этой сценой, ожидая финала. Никогда прежде она не видела, чтобы Магнус с такой легкостью терял над собой контроль. Из трех ее сыновей он был самым хладнокровным и сдержанным. Более того, Магнус чрезвычайно гордился своим умением всегда владеть ситуацией. Он редко повышал голос и не любил конфликтов. Даже в тех случаях, когда что-либо всерьез задевало его, Магнус оставался спокойным, только голос становился чуть более глубоким и приглушенным, чем обычно. Но вспышка ярости? Удивительно! Сейчас Магнус вел себя, как его младший брат, который имел обыкновение впадать в истерическое состояние по любому поводу, не стесняясь выставлять свои чувства напоказ, причем и без того тонкий голос Иона в такие моменты срывался на визг.

Вне всякого сомнения, Магнусу была вовсе не безразлична женщина с огненно-рыжими волосами. Возможно, он сам того не понимал. Или понимал, но был не в силах справиться со своими чувствами. Хельги ласково взяла сына за локоть.

– Отпусти ее, Магнус. Ты никогда прежде не унижал своих рабов. Не стоит это делать и сейчас.

– Вот именно! Отправляйся к своей Сире!

Магнус улыбнулся в ответ на эти слова Зарабет, но улыбка его была не похожа на материнскую.

– Я не стану унижать тебя. Но и к Сире не пойду.

Наградив Зарабет снисходительной усмешкой, Магнус вернулся к отцу и братьям, воспевавшим славного короля Харальда Прекрасноволосого, который умертвил коварного Горма Датского, задушив его прядью волос.

Время текло медленно. Зарабет очень устала и еле держалась на ногах, а гора грязной посуды не уменьшалась. Поток тарелок, бокалов, подносов и мисок казался бесконечным. Она заметила, что остальные слуги давно отправились спать. Вероятно, ее решили наказать за разбитый кувшин с вином. Многие гости заснули прямо за столом, уронив голову на руки, и громко храпели. Некоторые вытянулись на узких скамьях, завернувшись в плащи. Очаг погас, и от остывающих углей к потолку поднимались струйки синеватого дыма.

Подошла Ингун и топнула ногой.

– Ну что ты копаешься! Пошевеливайся! И не мечтай о сне до тех пор, пока все не закончишь.

Зарабет вспомнила слова Магнуса: «Лотти находится под моей защитой». Что ж, хорошо. Пожалуй, в этом ему можно верить. Сестренка не будет расплачиваться за ее грехи.

– Ошибаешься, Ингун. Я очень устала и немедленно отправляюсь спать. Тем более что остальные рабы давно отдыхают.

– Да как ты смеешь! – вспыхнула Ингун, не ожидая такой непокорности.

– Смею, – спокойно отозвалась Зарабет и отошла от корыта с грязной посудой.

– Я велю тебя выпороть! На тебе живого места не останется!

Она понимала, что Ингун взбешена и что угроза эта нешуточная, но оставила слова сестры Магнуса без внимания. Зарабет толкнула двери на улицу и полной грудью вдохнула свежий воздух.

Однако северная норвежская ночь отличалась от тех, к каким девушка привыкла в Йорке.

Несмотря на то что было далеко за полночь, небо оставалось серым, словно в пасмурный день, когда собирается дождь. Со стороны фьорда дул влажный бриз. Вдалеке замысловатой тенью возвышались горы.

Зарабет невольно вспомнилась другая картина: зеленая долина, пересеченная холмами, тянется до горизонта, как в ее родной западной Ирландии. И еще теплый туман, наползающий со стороны моря. Здесь же воздух был настолько чист, прозрачен и звонок, что хотелось плакать.

Зарабет всхлипнула и закрыла лицо ладонями. В этот момент сильные теплые руки обняли ее за плечи, и она прижалась к чьей-то широкой груди. Зарабет понимала, что проявляет недопустимую слабость, позволяя постороннему человеку видеть ее слезы. Но она чувствовала себя настолько слабой и беспомощной, что уже не заботилась о том, какое впечатление производит.