Сашка взяла мобильник и легла на кровать сверху покрывала, обняла подушку-игрушку, рыжего кота с крохотными лапками и болтающимся полосатым хвостом.

– Давай спокойно поговорим.

Опять мама. Сейчас будет нотации читать. Какая же она душная!

– Потом, я занята, – буркнула Сашка.

– Выкрои для меня хотя бы минутку своего драгоценного времени, – серьёзно сказала мама, но Сашка почувствовала ехидство. – Твой лидер, как ты сказала…

– Он не мой.

– Хорошо, пусть не твой. Он оскорбил пожилого человека, ветерана. Если бы твоего прадеда, который всю войну прошёл, обозвал этот хмырь, я бы его задушила своими руками. Да отложи ты телефон, когда я с тобой разговариваю!

Сашка закатила глаза, бросила телефон на кровать.

– И про парад Победы сказал, что он превратился в карикатуру.

– Это его мнение.

– Пусть он своё мнение оставит при себе! – вскипела мама. – Не думала, что моя дочь станет защищать негодяя.

– Ох, оставь меня в покое!

Хорошо, что отца дома нет, не то они бы вдвоём взялись за Сашку. У всех такие родители токсичные, или ей не повезло?

– Мы же с тобой в колонне шли в портретом прадеда. Саша, тебя же назвали в его честь.

– Я не просила называть меня в его честь. Я вообще это имя ненавижу.

– Да прекрати дерзить! Прадед воевал, чтобы ты жила!

Сашке бы одуматься, но её понесло.

– Может, и лучше мы жили, если бы победила Германия. Вот вы все говорите: немцы звери, изверги… А я читала, что они были добрыми, даже хлебом и шоколадками детей угощали.

Мама побелела:

– Как ты можешь! Твоя прабабушка в оккупации жила! Сколько фашисты мирных убили, замучили и отравили! Я же рассказывала тебе, а ты – про шоколадку… Стыдно тебе должно быть, стыдно!

– А мне не стыдно. Это моё мнение!

Мама резко повернулась и вышла. Сашка притихла: из глубины дома донеслись приглушённые рыдания.

«Ну и пусть, – подумала она, – ну и пусть. Я сказала правду». И всё же на душе было противно и муторно, не следовало так говорить с мамой. Теперь она обидится и будет молчать, пока Сашка не извинится, или сделает ещё хуже – не возьмёт её в Сочи.

И действительно. Всего пара дней прошла, и отец сообщил, что поездка откладывается, потому что на работе кто-то заболел, а он ведь такой незаменимый. Ну конечно, повод нашли!

– Я столько ждала… давайте поедем без папы.

– Исключено. Поедем в августе все вместе, – отрезала мама.

Настя закончила учёбу, собралась с однокурсниками куда-то на отдых, и Сашка, даже не зная, что за турбаза и где, заволновалась:

– А я? И я хочу. Можно мне с Настей на турбазу?

Она не возьмёт, конечно, но попытка не пытка.

Сестра встала на дыбы:

– Ну вот ещё! Я тебя не возьму, у нас своя компания. Мам, скажи ей, пусть не пристаёт. Не хватало ещё нянчиться и сопли подтирать.

– В самом деле, Саша, никто с тобой возиться не будет. Уже всё решено: или едешь к бабане, или остаёшься дома.

– Да кем решено? Почему вы Насте всё позволяете, а мне нет? Что мне делать дома? Я со скуки умру.

– Мы с тобой поедем к бабане. Ей без деда теперь одиноко.

– Ты серьёзно?

Бабаня – это бабушка Аня, мамина мать. Так её Сашка звала в детстве, а потом стали повторять и другие. А что, прикольно, всё в одном слове.

Сашка попробовала многое: и обижалась, и кричала, и плакала, напускала на себя скорбный вид и дрожащим голосом спрашивала: «А может быть, я одна смогу в Сочи поехать?» Раньше это срабатывало, а сейчас почему-то нет.

– Мы поедем, но позже, в августе, – утешала мама, – бархатный сезон даже лучше. Смирись.

– А я хотела сейчас… – ныла Сашка, понимая, что ничего другого ей не остаётся, как смириться. – У бабани даже интернет не ловит.

– Вот это как раз хорошо. Отдохнёшь, перестанешь смотреть всякие глупости.

– Ну м-а-ам!

– Да шучу, шучу… Есть там вышка, связь хорошая.

Сашке у бабани жилось вольготно. Та позволяла засиживаться допоздна, спать сколько хочется; работой по дому и огороду не нагружала, Сашка сама вызывалась поливать из шланга помидоры и собирать в ведро пупырчатые, чуть колючие огурцы. Она радовалась, что мама передумала оставаться, сослалась на работу и уехала, иначе не видать бы Сашке такой свободы: мама не разрешала подолгу валяться в постели, сдёргивала одеяло, кричала, и Сашка в ответ тоже повышала голос. Бабушка её никогда не ругала и называла своей красавицей. Сашка фыркала: ну какая красавица? И уши не очень, и нос, и глаза, и фигура…

На самом деле лукавила: внешностью она была довольна. Волосы, светло-русые, густые, любила и холила: мыла хорошим шампунем, ополаскивала настоем ромашки, аккуратно расчёсывала, стараясь не повредить ни одного волоска. Даже красить не рисковала, хотя подружки ходили модные: и синие, и зелёные, и розовые, и сине-зелёно-розовые.

Зевая, Сашка натянула шорты и майку со смеющимся черепом, которого мама называла бедным Йориком. Из кухни доносилось позвякивание посуды и долетал запах сдобных лепёшек. Сейчас она лепёшечек поест!