Крики теперь доносились со всех сторон.

– Бей их! – орал чей-то хриплый гнусавый голос.

– Царя, царя борони! – кричал кто-то вслед. В дверь вновь сильно ударили. Внезапно под окнами раздался рев походной трубы. Шум за окнами стал утихать.

Тяжелая деревянная дверь несколько раз дернулась и широко распахнулась. На пороге стоял бородатый мужичок низкого роста в зеленом кафтане. Лицом новый царь был страшноват, как и предыдущий.

Мнишек поморщилась от омерзения.

– Где тут моя царица? – гнусаво проревел мужичок. Мнишек сделала шаг в сторону. От мужика, который и был, по всей видимости, царем Димитрием, жутко несло каким-то пойлом и лошадиным потом.

– Ну, здравствуй, моя государыня! – проревел мужик.

Он сделал несколько шагов вперед и протянул руки, чтобы обнять Марину, но запнулся о порог и упал на пол. Вслед за царем Димитрием в избу зашли несколько казаков в синих шароварах и два поляка в порванных жупанах и с синяками под глазами. Лица казаков, сопровождавших пьяного царя, также были иссечены кровавыми полосами и синяками. Несмотря на это, казаки имели вид более приличный, чем поляки.

– Уберите его! – цыкнула царица. Казаки и поляки молча кивнули и ухватили мертвецки пьяного Димитрия за руки и за ноги. Марина ткнула пальцем в сторону кровати.

– Будет сделано, царица! – крикнули казаки и потащили пьяного царя к кровати.

Бросив полуживое тело на кровать, казаки молча проследовали к Мнишек и низко ей поклонились.

– Прости, царица! – пролепетал один из них, уминая в кулаках шапку.

– Всякое бывает! – добавил другой. – Праздновал царь Димитрий твое возвращение к нему в лагерь в Тушино. К полудню очухается.

Казаки подтянули ремни, поправили сабли и повернулись к иконам, желая перекреститься. С домашнего киота на них с безразличием взирал лик печальной женщины с младенцем на руках. Нужны ли ей молитвы этих шальных людишек? Казаки не думали о том, что думает о них эта женщина. Они просто застыли перед ее печальным образом, словно деревянные истуканы.

– Ступайте уже, – проворчала Мнишек, – после покреститесь.

Казаки молча переглянулись между собой и вышли из избы. Двое поляков остались в избе.

– Никитка, – злобно пробурчал один из казаков, оказавшись на крыльце.

– Ну, – огрызнулся другой казак, приглаживая блестящую лысину.

– За что воюем-то? – сокрушаясь, произнес он. – А главное, за кого?

Пожилой казак хитро прищурился и крякнул:

– Тебе гроши новый царь платит, знай помалкивай. А ляхи, али еретики, али самозванцы, то дело второе.

Молодой казак поморщился, но все же согласился с товарищем.

Деньги-то новый царь ему отвесил, не обидел. Вот они, гроши, звенят в кошеле. Чего тут кручиниться?

– А пес с ними! – махнул он рукой. – Айда в хату.

Казаки медленно поплелись в противоположный конец сельца, где своей маковкой потянулся к самому Господу Преображенский храм.

– Ясновельможная пани, – склонившись, услужливо прошептал один из поляков, – нужно организовать вашу торжественную встречу с царем Димитрием. Вы должны при всем войске признать его как вашего законного супруга и государя Московии. – Поляки сомневались, что Мнишек признает нового самозванца. Их лица были напряжены.

– Этот? – Марина Юрьевна кивнула на кровать, где храпело пьяное тело Димитрия.

– Этот! – криво усмехнулись поляки. – Прости, царица, другого царя тебе не нашли.

Марина тяжело вздохнула и опустилась на стул.

Она осталась в этой жестокой варварской стране одна. Отец бросил ее под Москвой, сам вернулся в Польшу на службу к своему сюзерену Сигизмунду III.

– Велите убрать со стола, – прошипела она.

Один из поляков бросился из избы и кликнул кого-то из слуг.

– Сделайте, что велит царица, – распорядился поляк, – и убирайтесь.

Слуги принялись сметать со стола остатки попойки. Царь Димитрий мирно во все горло храпел на кровати. Бутылки со звоном летели в плетеные корзины, туда же отправлялись и остатки недоеденного мяса и пирогов. Стол быстро освободили и застелили зеленой атласной скатертью, что повергло Марину в некоторое недоумение. Откуда у этого голодранца атласные скатерти?

– Принесите бумагу и перья! – велела Мнишек.

Слуги, отвесив низкие поклоны, словно тени, выскользнули из избы. Бумага была хорошая, шведская, как и чернила, но сейчас не качество чернил и бумаги беспокоило новоявленную русскую царицу. «Письмо батюшке нужно составить тщательнейшим образом», – размышляла она, сидя на стуле с высокой спинкой. Очевидно, этот стул выполнял для нового царя роль трона.

«Письмо нужно составить батюшке, – повторила она про себя, – взвешивая и обдумывая каждое начертанное слово». Именно от этого зависит ее судьба здесь, в Московии. Этот самозванец – Мнишек бросила взгляд на пьяного Димитрия, – этот самозванец не сможет тягаться с новым царем Василием Шуйским. К тому же Шуйского поддерживает Швеция. За деньги, конечно. Но шведские рейтеры стоят у Шуйского за спиной.

Марина села за стол и взяла перо.

– Подайте мне бумагу! – крикнула она слугам, толпящимся за дверями.