— Мне все ясно.

— Ну и отлично. Тогда первое задание… берете автомобильный полк в полном составе и первой ходкой со смоленских складов привозите снаряды, патроны и гранаты. И обязательно малые лопатки для пехоты. Что бы они были абсолютно у всех.

Тут в разговор вмешался Крейзер:

— У меня в дивизии есть автобат и поразделение регулировщиков…

— Отличное предложение. Я тоже от нашей бригады выделю весь свободный автотранспорт.

Крейзер снова подал дельную мысль: — Топливо…

— Абсолютно верно! ГСМ это для нас также важно как снаряды и патроны! За дело Михаил Данилович. Вся надежда на вас…

* * *

Практически сразу стали поступать первые данные от «заградительных» групп. Обстановка медленно, как при проявлении фотобумаги в кювете, стала отражаться на макете местности. Крейзер увидев эту новинку даже замер, не отводя от нее глаз. В нашем присутствии операторы получая иформацию сразу же вносили изменения. Пока все группы работали вне зоны поражения артиллеристким огннем. Но думаю через три-четыре часа подключатся и наши пушкари.

Доклад о том, что есть первые результаты по «банным» делам застал нас с Крейзером уже на выходе из ситуационного центра. Результат был следующим: в трех ротах прибывших на помывку выявили пятерых агентов, которых изъяли по-тихому и дед Павел со своими ребятами уже плотно с ними работали. Все подробности будут позже, а сейчас мы пошли к учебному полю, где будут с каждой ротой нашей группы проходить обкатка личного состава танками и учебные оборонительные бои пехоты и артиллерии против немецких танков. За немецких танкистов будет играть второй танковый батальон бригады, в котором была собрана исключительно трофейная бронетехника. А с пехотой надо что-то придумать. Личный состав должен получить реальный опыт ведения огня, к тому же максимально приближенный к реальной боевой обстановке.

Бойцы сняв с себя форму и оставшись в трусах и сапогах энергично копали сплошную траншею ротного опорного пункта.

— Почему не индивидуальные ячейки согласно устава?

— Не работают они в нужой мере!

— Но Устав учит строить оборону по так называемой ячеечной системе. Понятно, что пехота в ячейках будет нести меньше потерь от вражеского огня.

— Возможно, по теории это так и есть, а главное, рубеж выглядит очень красиво, все проверяющие в восторге. Но увы! Война показала другое…

— Я с вами не согласен!

— На четвертый или пятый день войныменя заинтересовало, почему наша пехота, находясь в обороне, почти не ведет ружейного огня по наступающему противнику. Атаку противника мы тогда отражали обычно хорошо организованным артиллерийским огнем.

— И что вы выяснили?

— Добравшись под вражеским огнем до одной из ячеек, я сменил сидевшего там красноармейца и остался один. Умом я понимал, что где-то справа и слева тоже сидят красноармейцы, но я их не видел и не слышал, и от этого начал сильно нервничать. К тому же командир отделения не видел меня, как и всех своих подчиненных, и это во время боя! То есть реально, самый младший командир не может управлять своими подчиненными. А бой тем временем продолжался. Рвались снаряды и мины, свистели пули и осколки. Иногда самолеты сбрасывали бомбы. Но самое главное — взводный и ротный тоже не могут руководить своими подчиненными! Тогда я сделал вывод — из-за отсутствия твердого управления, из-за того что каждый из бойцов чувствует себя неуверенно когда находится сам в стрелковой ячейке, мы еще до боя проигрываем противнику! Я не один од в армии, и то, сознаюсь откровенно, чувствовал себя в этом гнезде очень плохо. Меня все время не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнездах или уже покинули их, а я остался один. Уж если ощущение тревоги не покидало меня, то каким же оно было у человека, который, может быть, впервые в бою!..

— Да… ценное наблюдение, но Устав…

— Ладно… Такой вопрос: необходимо перебросить отделение с левого фланга участка обороны взвода на правый, как это лучше сделать? Под огнем, при ячеистой системе или скрытно по траншее?

— Конечно по траншее…

— Да даже такой момент — в индивидуальной ячейке солдату даже нужду справить негде. Или в дерьме сиди, или под огнем беги…

— И демаскируй линию обороны… — уже задумчиво добавил Крейзер.

— Все уставы пишутся на основании опыта прошедшей войны, в лучшем случае текущей. Пройдет максимум полгода этой войны и напишут новые уставы. А пока нам надо максимально эффективно использовать тот опыт который нам уже достался, и частенько немалой кровью. Человек всегда остается человеком, и, естественно, особенно в минуты опасности ему хочется видеть рядом с собой товарища и, конечно, командира.

— Наверное вы правы… Ведь японцы потеряли на Халхин-Голе втрое больше солдат и офицеров, чем мы…

И тут я вспомнил кое-что из лекций в академии: японцы до конца боевых действий предпочитали окопчики-ячейки. Этот факт, разумеется, в сочетании с другими сказался и на итоговом соотношении потерь. Правильно сказал Крейзер — 3 к 1, и это что в основном они сидели в обороне.

— А там что? — Крейзер указал рукой на отрезок грунтовки, по которой туда-сюда ездили два танка.

— Лечим от «танкобоязни». Делаем обкатку личного состава, что бы повысить психологическую устойчивость.

— Вот это отличная идея! Прикажу у себя такое ввести!

— Яков Григорич, подскажите как человек опытный… Есть одна задумка, но не знаю как реализавать…

— Ну-ка, ну-ка… Рассказывайте молодой человек…

— Давать всестороннюю подготовку бойцу у нас нет времени на это. Основной вид боя сейчас для них это оборонительный. Немец идет на прорыв пуская вперед перед своей пехотой «двойной клин». Сзади пехота. Вот ее и надо изобразить перед обучаемыми бойцами. Танки натуральные, пехота — мишени. Расстояние от четырехсот до пятидесяти метров.