— Но вы же вообще предлагаете культуру забросить!

— Нет, не предлагаю. Культура — это то, что сплачивает народ. Вот она и должна народ именно сплачивать. Поэтому народ должен знать, что деятель культуры именно работает в поте лица, а не рассказывает якобы тупым работягам, где товарищ Лермонтов мцырей гонял. Вы же сами говорите: каждый труд должен быть оплачен в соответствии с пользой, этим трудом наносимой стране и людям. Если какого-то писателя люди читать не хотят, то, очевидно, он пользы не наносит — и зачем его кормить?

— Но людям литература нужна!

— Ну да. Литература, а не писево. Нынче все грамотные, писать каждый может. Так что писево всё нужно проверять на востребованность, и если люди чьи-то книги читать захотят — человеку за работу нужно соответственно заплатить. А не захотят — нужно такого писателя считать дармоедом. Официально считать!

— Ну а как мы узнаем, захотят его читать или нет?

— Ну, не знаю. Организуйте журнал какой-нибудь, ценой в рубль, пусть в каждом номере десятки писателей публикуют главы из своих произведений. Если народ захочет прочитать продолжение — пусть зайдет на почту, оформит подписку. Тысяча подпишется — с автора денег за тираж не брать, а со всех заказов больше тысячного ему уже и гонорар выплачивать. Ну а меньше — с автора разницу между стоимостью печати и суммы с подписки вычитать.

— Это как — вычитать? — очень удивился Сталин.

— Деньгами. А если писатель голодранец, то имуществом. Нет имущества — пусть зарабатывает на оплату на стройках коммунизма. Лично мне кажется, что поток графомании сократится на порядки: если автору придется свои потуги за свой счет оплачивать, то он трижды подумает, прежде чем опусы свои по редакциям рассылать.

— Забавный подход… но, возможно, и действенный. Однако вы говорите главным образом о русской культуре…

— Я говорю о культуре социалистической, и мне плевать, русская она, китайская или нанайская. Лично мое мнение заключается в том, что стране не нужны десятки, сотни тысяч разных искусствоведов, в три глотки жрущих за счет бюджета. То есть нам искусствоведы нужны, но особые, назовем их «искусствоведы в штатском». Которые…

— Спасибо, я уже сообразил, — громко рассмеялся Иосиф Виссарионович. А затем, продолжая улыбаться, заметил: — И тут вы правы, такие искусствоведы нам действительно нужны. Чтобы понимать, что на самом деле искусством является, а что — всего лишь подделка…

— Целью которой является оболванивание народа и подрыв социалистической морали.

Лицо Сталина сразу стало серьезным:

— И я даже знаю, о чем вы сейчас упомянули. Но давайте пока все же вернемся к вопросам космонавтики…

О космонавтике тогда договориться получилось, а Сталин, еще раз обдумав высказанные в перепалке доводы, в «Правде» высказался о том, что кое-кто, прикрываясь высоким статусом советской культуры, пытается красиво жить за народные деньги, и больше всего этим грешат «деятели культуры» малых народов, оправдывая свое откровенное бескультурье «национальным колоритом». Статья наделала много шума (в узких кругах «культурной элиты»), а последовавшее через неделю постановление «О социалистической культуре», отменяющее все надбавки к зарплате «кандидатам» и «докторам» искусствоведения — еще больше. Но сэкономленные несколько миллионов рублей в месяц были направлены не на космос или на вооружения, а на строительство домов и дворцов именно культуры, так что народ инициативу поддержал. А чуть позже людям стало вообще не до проблем «высокой культуры»: успехи СССР в покорении Олимпийских высот и космоса затмили стенания «культурной элиты».

Ну а все прочие успехи… Один лишь тоннель на Сахалин дал стране куда как больше, чем все несостоявшиеся писатели и поэты: германские вагоны-рефрижераторы ежесуточно вывозили с острова по несколько тысяч тонн мороженой рыбы. А простые вагоны — соленую селедку в бочках и банках, консервированную морскую капусту, нефть и уголь, лес и бумагу… по подсчетам Статуправления Госплана все затраты на строительства тоннеля и железной дороги в целом должны были окупиться за полтора года. А ведь это было лишь малой частью советских достижений. Как малой частью стала и железная дорога в Норильск…

Во Владивостоке было спущено на воду (и отправилось на достройку, которую предполагалось закончить к лету пятьдесят седьмого) огромное судно: сухогруз-контейнеровоз на двадцать пять тысяч тонн полезных грузов. Сам по себе кораблик был не особо выдающимся, однако в качестве двигательной установки на него был поставлен атомный реактор Африкантова электрической мощностью в тридцать мегаватт. И для него были изготовлены и три тысячи контейнеров-морозильников: на судно помещалась их тысяча, тысяча должна была где-то загружаться и перевозиться в порт отправки, а еще тысяча — разгружаться в порту доставки и отправляться потребителям груза.

Реактор мог легко все эти морозильники обеспечить электричеством. Ну а собственно морозильники делались из-за того, что возить на судне предполагалось рыбу. Новенький перуанский президент по фамилии Прадо-и-Угартече, прикинув, сколько денег его страна может получить в качестве инвестиций, подписал с Советским Союзом договор о создании нескольких совместных рыболовецкий предприятий. На которых предполагалось ежемесячно перерабатывать почти по семьдесят тысяч тонн «чилийского анчоуса», то есть хамсы — которую перуанцы и раньше ловили, но использовали в основном в качестве удобрения для полей. В «продуктовом виде» анчоус обещал дать гораздо больше прибыли, так что долго перуанский президент над предложением не раздумывал. Американцы, конечно, возражали, но как-то не особенно буйно: окончательно разо… разругаться с президентом, начавшим национализацию нефтедобычи, им не очень хотелось, да и от некоторых советских лекарств они зависели весьма сильно.