— Тогда приведу важный, надеюсь, аргумент против моего назначения на эту должность: все же мне уже семьдесят шесть…

— Вы почувствовали себя пенсионером? Хотите уйти на заслуженный, вне всяких сомнений, отдых? Я думаю, что товарищ Сталин поймет…

— Нет, пока я пенсионером себя не чувствую и работать хочу. Но если вдруг…

— Алексей Викторович, есть веские основания считать, что никаких «вдруг» с вами не случится. Кстати, я думаю, что на этом сборище ничего интересного уже не будет, а вот добавить вам уверенности… я предлагаю вас на сегодня покинуть сей душный зал и съездить в одно славное местечко. И там познакомиться с одной странной особой. Уверен, что после этого знакомства вы просто воспылаете творческим энтузиазмом…

«Победа» со Струмилиным и Щусевым остановилась возле красного кирпичного двухэтажного здания, и плановик пригласил академика подняться на второй этаж — где в большой и пахнущей «химией» лаборатории в гордом одиночестве сидела у стола, уставленного разной химической посудой, молодая девушка с очень светлыми волосами.

— Татьяна Васильевна, разрешите вас познакомить с академиком Щусевым Алексеем Викторовичем.

— Заболел? Что-то срочное?

— Нет, он просто опасается, что возраст помешает ему выполнить определенную работу.

— Ну, это хорошо, что ничего срочного. Очень приятно, Таня. И что привело вас ко мне? То есть Станислава Густавовича я вижу… Станислав Густавович, что вы хотите сделать с академиком?

— Я ничего не хочу. Но правительство, проанализировав то, что вы натворили в Ковровском районе и Владимирской области… мне поручили разработать план массового строительства, а по предложению Лаврентия Павловича мы хотим, чтобы Алексей Викторович возглавил группу, занимающуюся составлением проектов детских учреждений. Школ, детских садов…

— А Иосиф Виссарионович чтобы руководил колхозом в деревне Непролазные Грязи. Насколько я помню, академик Щусев выстроил Казанский вокзал?

— Я довольно много всего выстроил, — с некоторой обидой сообщил Щусев.

— Я догадалась. Станислав Густавович, найдите кого-нибудь попроще школы проектировать. А Алексею Викторовичу я бы предложила работенку поинтереснее. Так, — девушка оглядела стол, затем все помещение лаборатории, — сегодня у меня ничего путного не получается, так что можно и отдохнуть. Товарищ Струмилин, вы сегодня в Госплан к себе возвращаться собирались? Нет? Тогда поедем посмотрим, что можно предложить выдающемуся архитектору из того, что его не обидит до глубины души.

— Это вы куда нас собираетесь тащить? — несколько испуганно, как показалось Щусеву, спросил Струмилин.

— В деревню, к тетке, в глушь, но не в Саратов. Алексей Викторович, вам было бы интересно город целиком построить на ровном месте? То есть вообще весь, с жилыми домами, школами, детскими садами? С магазинами и больницами, дворцами культуры, заводами и фабриками? И все — в едином стиле, где все, включая даже форму уличных фонарей, будет в гармонии радовать его жителей.

— Товарищ Серова, Госплан никаких новых городов…

— Федор Савельевич скоро станет женоненавистником, даже жену и дочь из дому выгонит, если женский вопрос в области не решить. Он договорился с рязанцами, там в Спас-Клепиках трикотажная фабричка есть и ватная, как раз под женские рабочие ручки. И дорога туда из Владимира давно уже проложена — так что уже весной они будут там город нормальный строить. Ну, если кто-то этот город спроектирует, какой-нибудь самый известный в стране архитектор по фамилии Щусев. Или будут строит ненормальный город, если архитектора Щусева найти не получится… Мы сейчас быстренько туда слетаем, на месте осмотримся…

— Но, как я понял, это уже город, — вставил свои несколько слов Щусев. — А вы вроде говорили, на ровном месте…

— Сейчас это только называется городом, а так — деревня с четырьмя тысячами жителей. А через два года должен быть именно город на двадцать пять тысяч, с уже настоящими заводами и фабриками… кстати, Станислав Густавович, в Госплане мне копеечку на этот город вы все же предусмотрели: там и новая фармацевтическая фабрика строиться будет.

— Ладно, об этом мы отдельно поговорим… А вообще-то мы заехали, чтобы вопрос о возрасте Алексея Викторовича прояснить.

— Да чего там прояснять-то, — пробурчала Таня, взяв академика за руку и несколько секунд прислушиваясь к чему-то, — еще лет двадцать плодотворной творческой жизни я ему гарантировать хоть сейчас могу. Пошли уже, самолет за домом ждет…

— Это кто? — нервно поинтересовался у Струмилина Алексей Викторович.

— Товарищ Бурденко считает, что она — лучший врач не только в СССР, но и во всем мире. Кстати, академик Орбели теперь тоже так считает, после того, как эта девушка его дочь спасла от неминуемой, казалось бы, смерти. А насчет ее гарантий, так им стоит доверять: за последние несколько лет во Владимирской области вообще люди от старости не умирают. Это ее рук… и светлой головы дело: она какие-то зелья варит и людей ими поит. Нет, вы не думайте, к колдовству это отношения не имеет, она же химик. И врач, как я уже говорил…