— И вот так каждый раз, — Лаврентий Павлович повернулся к Сталину. — Попросишь ее о помощи — а в результате сам же вдвое больше всего и делаешь.

— Зато делаешь сразу правильно, — усмехнулся Иосиф Виссарионович. — По крайней мере достаточно правильно, чтобы эта суровая старушка не начинала драться…

В середине декабря в Дубне был произведен пуск атомного реактора. Точнее, была запущена цепная реакция на минимальной мощности, без подключения электрической турбины, и начались проверки всех агрегатов станции. Прежде всего — циркуляционных насосов, которые, по идее, должны были бесперебойно работать несколько лет. Но идее часто очень далеко до реального ее воплощения, поэтому на станции были установлены сразу шесть насосов (а на лодке планировалось ставить только три). При этом в нормальном режиме насос должен был работать лишь один — но пока еще ни у кого уверенности не было даже в том, что насос сможет проработать хотя бы несколько месяцев.

У Лаврентия Павловича в связи с пуском реактора (да и вообще со строительством этой электростанции) забот изрядно прибавилось: Таня расписала такую структуру системы охраны станции, что только с подбором персонала пришлось провозиться чуть ли не полгода. Но Лаврентий Павлович этому очень радовался, а еще больше радовался Иосиф Виссарионович: предложенная девушкой схема «проверки персонала» оказалась очень полезной и при подборе людей на различные руководящие должности. Формально каждый претендент на должность проходил медицинское обследование в специально организованном госпитале, однако ни один из обследуемых даже не подозревал о том, что его в процессе обследования здоровья еще и на предмет «верности делу партии» обследовали. Причем теперь этим занималась уже не Таня: девушка уже подготовила человек шесть специалистов по «разговорам по душам», да и с препаратами для таких разговоров стало полегче…

Заодно — по предложению Берии — там же «обследовали» и немало прочего народу: крупных ученых, действующих руководителей предприятий и парторганизаций, даже деятелей искусств. Людей проверили, а оргвыводы было решено (причем опять-таки по Таниному предложению) слегка «растянуть по времени», главным образом для того, чтобы люди не связывали личные проблемы с нахождением в госпитале. Но некоторые решения были приняты практически сразу, правда, «обоснования» этих решений, если и связывались как-то со спецгоспиталем, то лишь «в положительном смысле».

Никита Сергеевич внезапно получил должность Первого секретаря новенькой Джезказганской области, практически «под него» и созданной: партия оказала ему высокое доверие и позволила лично руководить созданием крупнейшего медного комбината страны, а так же организацией добычи и переработки многих других очень нужных стране полезных ископаемых. А раз здоровье ему позволяет легко переносить тамошний климат…

— Как думаете, — спросил при случае Лаврентий Павлович у Тани, — он там долго выдержит?

— Вы о здоровье? Если будет вести себя хорошо, то долго, пока его не расстреляют. Но, думаю, он там быстро просто сопьется…

— Как быстро?

— А вам когда надо?

— Вот умеешь ты правльно… вот умеете вы правильные вопросы задавать…

— Лаврентий Павлович, вы уж лучше ко мне, как и раньше, на «ты» обращайтесь.

— Но вы же настолько старше…

— Вы об этом знаете, а вот другим-то это знать не надо!

— Логично. Тогда и ты ко мне…

— А вот это будет неправильно, причем по той же причине. Кто я тут? Двадцатилетняя девчонка, а если я буду с вами на «ты», то что народ подумает?

— Но если наедине, то…

— А вдруг я перепутаю, собьюсь? Не стоит даже и привыкать.

— Да уж, с тобой точно спорить бесполезно. Ладно, договорились. Так вот, если летом он…

— Я всегда говорила, что пьянство до добра не доводит. А помереть с перепоя — это вообще дело, недостойное даже простого коммуниста, я не говорю уже о Первом секретаре обкома… Я думаю, что тринадцатого июня, в пятницу… нет, числа десятого на Пленуме его нужно будет за беспробудное пьянство уволить, вывести из состава ЦК и вообще из партии выгнать, но так как в Казахстане не найдется врача, способного этого алкоголика вывести из алкогольной комы, то в пятницу тринадцатого… Это же ведь по каким-то поверьям очень несчастливый день?

— Ты так спокойно об этом рассуждаешь…

— Конечно. Ведь это у вас к нему личная неприязнь, а у меня — всего лишь… как это называется, классовая ненависть? Вот она. Я же врач, и к раковой опухоли ненависти не испытываю. Хотя и уничтожаю… по возможности. И, главное, по необходимости — а тут необходимость видна невооруженным взглядом. Я вообще удивляюсь, что Иосиф Виссарионович не приказал его расстрелять сразу после прочтения результатов опроса.

— Так то Иосиф Виссарионович, у него ко всему строго классовый подход… по возможности и необходимости. По необходимости и по возможности, мы же не можем сразу всех…

— Я могу.

— Не сомневаюсь. Но приходится учитывать и внешнеполитические факторы, нам сообщают, что в некоторых иностранных правительствах состояние уже близкое к панике из-за твоих сообщений о шпионах. То есть никто не знает, что из-за твоих сообщений… кстати, нужно будет еще и МИД проверить…

— К Вышинскому у меня ни малейших претензий нет… я его уже проверила, когда его на должность только назначили. Но хорошо что напомнили: после новогодней вечеринки в алкогольную кому впадет студент МГИМО Аркаша Шевченко. Вы уж позаботьтесь, чтобы никого из моих врачей к нему не вызывали, пусть спокойно помрет.