— Я тебе дам человека, — успокаивает Бакс, — по его чипу прокатитесь. Не спорь.

И я не спорю.

Говорю только:

— За вискарик заплати. У меня это… — и машу перед его лицом рукой.

Я и сама понимаю, что с моим чипом что-то не так. Не будет чипа — будут вопросы. А у меня нет ответов на них. По крайней мере, правдоподобных. И поэтому я еду с забавным пареньком, которого приставил ко мне Бакс, на другой край города.

На входе в тату-салон нас уже встречает Медуза. Салон вполне рабочий и татуировку там можно нанести на любой срок, любой из красок и любым методом. Бакс наверняка набивал свои узоры именно здесь. Но тату-салон — всего лишь прикрытие для более сложных манипуляций с телом, о которых гарантированно не знают даже мастера, в нём работающие.

— Я в курсе, Ржа, — кивает Медуза, когда я открываю рот, чтобы объяснить, кто я и зачем здесь. — Бакс всё озвучил.

Затем она поворачивается к парнишке, сопровождавшему меня, и спрашивает:

— Арахнид?

— Да, — коротко кивает тот.

— Пройдешь два здания вниз по улице, потом направо, — инструктирует его Медуза. — Там двадцать восьмой человейник и пристройка-клуб. «Неограф», кажется. Ваши там. Через час возвращайся. Нечего тут мельтешить.

Парнишка кивает и, спрятав руки в карманы, прогулочным шагом отправляется в указанную Медузой сторону. Меня же она ведет через салон в подсобное помещение, жмет на какую-то кнопку и пропускает перед собой в открывшийся проём.

— Вниз, — говорит она, когда дверь сзади с тихим шипением закрывается, а ступени подсвечиваются мягким синим светом.

Мы спускаемся в подвальный этаж и попадаем в настоящую операционную, облицованную кафелем. Вдоль стены стоят стеклянные шкафы с инструментами, флаконами, упаковками пилюль. В центре металлическая кушетка, над которой нависла мощная разнопотоковая лампа. Медуза протягивает руку к ней и сенсор отзывается миганием, активируя все восемь световых ячеек.

— Ложись, — командует Улле, пододвигая пластиковую стойку на колесах к кушетке. — Руку вытяни вот сюда.

Она отходит к стеллажу, берет прибор, внешне похожий на «Диагност-А», и включает его, зафиксировав над моей кистью. Затем вынимает из пазов две световых ячейки и располагает их так, чтобы они освещали чип.

— Больно не будет, — говорит Медуза и начинает колдовать над монитором.

Действительно, не больно. Только легкое покалывание, словно я отлежала руку и сейчас чувствительность только-только начинает восстанавливаться. У Медузы сосредоточенное лицо. Она что-то бормочет себе под нос. Невнятное.

— Ну, что там?

— Четвертый случай, — отвечает она. — Не смертельно, но тенденция наводит на мысли.

— О чем?

— Те трое, как и ты, работают на Бакса, — пожимает плечами она. — Тебе где чип перешили?

— Перешили?

— Ну да. Перешили, — кивает она. — Сейчас извлеку биометрию, накачу оригинальную прошивку и залью биометрию обратно.

— На что перешили?

— Чуть разогнали. В рамках самого чипа это немного, но для сращенных с нервами железок достаточно, чтобы организм перестал считать имплант частью себя и начал его отторгать.

— Твою мать…

— Говорю же, не смертельно и исправимо.

— Так где ты так встрять-то умудрилась?

— «Кристалис».

— Те трое тоже.

Некоторое время Улле молча колдует над доской, прописывая команды, затем надевает перчатку-манипулятор и взгляд её становится пустым. Если бы не подергивание руки в перчатке, то можно было бы подумать, что она не живая.

Уходящие в виртуалье почти всегда выглядят одинаково. Человек, способный контролировать своё нахождение там и одновременно присутствовать в реальности, — редкость. Очень большая редкость. У Иганта есть задатки, но он заядлый геймер и ему не интересно раздваиваться. Он, наоборот, стремится погрузиться в игру максимально. Мне, порой, кажется, что в реальности он отбывает. А в игры уходит, чтобы по-настоящему жить.

— Готово, — сообщает Медуза и отключает «Диагност-А».

Чувствую, как покалывание в кисти сходит на нет.

Медуза тем временем возвращает в пазы световые ячейки и гасит всю лампу, проведя над сенсором рукой.

— Можешь вставать, — разрешает она, отходя к стеклянным шкафчикам.

Разглядываю выпирающий из руки чип. Краснота вокруг него никуда не делась. Но нарывающей пульсации я не чувствую.

— Вот, — возвращается ко мне Медуза, протягивая флакон спрея размером с карандаш. — Трижды в день брызгай, пока краснота не спадёт. И две недели никаких валидаторов и коннекторов.

Я киваю.

— Есть кому за тебя расплачиваться?

Киваю ещё раз.

— Ну и славно. Прошу — говорит Улле и картинно простирает ладонь к лестнице: — прошу.

Когда мы поднимаемся по ступенькам и оказываемся в тату-салоне, Медуза, как бы невзначай, добавляет: — Ещё один контакт с такими вот дэфами и про объёмную сеть можешь забыть. Спроси себя, готова ли ты до конца дней елозить пальцами по доске?

Я отрицательно мотаю головой.

Парнишка, которого Бакс отрядил в сопровождающие, стоит у входа, подпирая стену, спрятав руки в карманы.