Эврика закатила глаза, потому что с тех пор как он женился на Роде, он, по сути, ничего не знал о ней. «Ждать с нетерпением» — это была не та фраза, которую Эврика когда-нибудь будет больше использовать. Он никогда не понимал, почему ей пришлось уйти из команды.

— Как прошел твой, — отец взглянул через плечо на близнецов, которые были поглощены описанием Боба Баркера об устаревшей моторной лодке, с помощью которой его соперник может победить, — твой прием сегодня?

Эврика подумала о всей чуши, которую она успела прослушать в кабинете доктора Лэндри, в том числе и про «крепкий орешек» отца. Это было еще одно предательство; и все, что происходило сейчас с отцом тоже было предательством. Как он мог жениться на этой женщине?

Но Эврика также поняла: Рода была полной противоположностью Дианы. Она была стойкой, приземленной, неотступающей никуда. Диана любила его, но не нуждалась в нем. А Рода нуждалась в нем очень сильно, может быть, это стало какой-то любовью. Отец казался веселее с Родой, чем без нее. Эврика задавалась вопросом, заметил ли он вообще, что это стоило ему доверия дочери?

— Скажи мне правду, — проговорил отец.

— Зачем? Не похоже, что, если я пожалуюсь тебе, это поможет мне избавиться от походов туда. Не в этой гонке.

— Это было настолько плохо?

— Внезапно тебе стало не все равно? — огрызнулась она.

— Малыш, конечно же, мне не все равно. — Он потянулся, но она отпрянула.

— Это они — малыши. — Эврика махнула рукой в сторону близнецов. — Я могу позаботиться о себе сама.

Он передал ей карты. Это помогало уменьшить стресс, и он знал, что она может заставить их плавать, словно птицы между рук. Колода пластичная от многолетнего использования и теплая от его перетасовки. Неосознанно карты начали шуметь в руках Эврики.

— Твое лицо. — Отец изучал ссадины на ее щеках.

— Это пустяки.

Он коснулся ее щеки.

Она успокоила летающие карты.

— Я попала в аварию на обратном пути в школу.

— Эврика. — Голос отца поднялся, и он обнял ее. Он не казался сердитым. — Ты в порядке?

— Все хорошо. — Он тоже крепко ее сжимал. — Я не виновата. Этот мальчик наехал на меня на знаке «Стоп». Поэтому я звонила сегодня, но я все уладила. Магда около «Душистого горошка». Все в порядке.

— Ты получила страховку от этого парня?

До этого момента Эврика гордилась собой, что смогла решить проблему с машиной без помощи отца. Она сглотнула.

— Не совсем.

— Эврика.

— Я пыталась. У него нет никакой страховки. Хотя он сказал, что сам обо всем позаботиться.

Наблюдая как лицо отца напряглось в разочаровании, Эврика поняла насколько она была глупа. Она даже не знала, как связаться с Эндером, понятия не имела какая у него фамилия или настоящее ли имя он дал ей. Нет никакого подтверждения, что он позаботится о машине.

Отец стиснул зубы так, как он это делал, когда пытался контролировать свой нрав.

— Кто этот мальчик?

— Он сказал, что его зовут Эндер. — Она положила карты на прихожую и попыталась приблизиться к лестнице. Ее заявления в колледж ждали ее на столе. Хотя Эврика решила, что хочет пропустить следующий год, Рода настояла на том, чтобы она подала документы в Университет Луизианы, где сможет получить финансовую помощь в качестве члена семьи преподавателя. Брукс также заполнил большинство онлайн заявлений в Тулейнский университет — его школу мечты — от имени Эврики. Все, что должна была сделать Эврика — подписать распечатанную последнюю страницу, которая неделями смотрела на нее. Она не могла видеть себя в колледже. Она едва могла видеть свое отражение в зеркале.

Прежде чем она взобралась на первую ступеньку, он поймал ее за руку.

— Эндер кто?

— Он учится в Маноре.

У отца, казалось, исчезла плохая мысль.

— Самое главное, что ты в порядке.

Эврика пожала плечами. Он не понял. Сегодняшняя авария не сделала ее более или менее в порядке, чем она была за день до этого. Она ненавидела, что разговор с ним был похож на ложь. Раньше она все ему рассказывала.

— Не волнуйся, Каракатица. — Старое прозвище прозвучало неестественно из уст отца. Бабушка придумала его, когда Эврика была ребенком, но отец не называл ее так в течение десятилетия. Никто больше не называл ее так, кроме Брукса.

Прозвучал дверной звонок. Сквозь матовую стеклянную дверь появилась высокая фигура.

— Я позвоню в страховую компанию, — сказал отец. — А ты открой дверь.

Эврика вздохнула и открыла дверь, стуча ручкой, чтобы по шире ее распахнуть. Она взглянула на высокого мальчика на крыльце.

— Привет, Каракатица.

Ноа Брукс — знакомый всем за пределами его семьи как просто Брукс — отучился от самого жуткого прибрежного акцента, когда пошел в девятый класс в Лафайетте. Но когда он называл Эврику ее прозвищем, он все же звучал так же, как и говорила бабушка: мягко, быстро и непринужденно.