Шрифт:
Преодолев себя, я подошел к двери вплотную. Ее дерево потемнело до цвета жженого кофе, о древности двери свидетельствовало и то, что запиралась она на засов изнутри.
– Кто там?
Это был ее, Гити, голос.
– Это я. Ужин привез.
Створка двери чуть приоткрылась, и я разглядел силуэт женщины в черном платке и с большой клюкой в руке. Узнав меня, она убрала палку за дверь и, не говоря ни слова, взяла лепешки с котлетами. Я стоял в растерянности. Может, эта моя медлительность ее удивила.
– Еще что-то?
– Нет, ничего! Вам ничего больше не нужно, ханум [9] ?
И тут она взорвалась. Выпучив глаза и подбоченясь (хотя и не выпускала из рук лаваш с котлетами), она заорала изо всех сил, на которые только способна женщина:
– Мать твоя ханум! Тетка твоя! Твою мать, сукин сын!
И захлопнула двери. Прошли секунды, пока этот взрыв как-то отпустил меня. Потом я сел за руль.
Уже тронув фургон, я почувствовал, что раздражение мое не только не проходит, но и нарастает.
9
Ханум — «госпожа» (перс), а также иногда употребляется в качестве обращения к проститутке.
«Обругала мою мать! Мою мать, которая ничего ей плохого не сделала! Что я такого сказал? Я обратился к ней вежливо. Привез ей ужин. Чтоб она им подавилась! Тупое создание! Что утром, когда платок сразу сняла, что сейчас, когда вежливость встретила бранью. О Парвизе даже и не подумала спросить! Но ладно. Ладно. Чтоб я тебе еще раз привез? А этот чертов инженер? И ему не повезу! Я что, слуга им, что ли? С вечера до утра дежурство, а потом с утра поварешку в руки и фартук на пояс – и служить госпоже Гити и сумасшедшему инженеру? Буду возить провизию только в отряд, и точка. К чертям остальных! Пусть, как люди, получают в мечети. Вообще, лишь по вине Парвиза и его ранения всё это на меня свалилось…»
В этот момент машина резко налетела на что-то, точно на стенку, и меня бросило вперед.
Если бы ветровое стекло было на месте, я разбил бы лоб, но и так сильно ударился грудью о руль. И к моим прежним ушибам добавился этот. Я начал растирать грудь.
Выйдя из кабины, заглянул под колеса. Это был железный столб линии электропередачи, сегодня разорванный напополам и упавший поперек улицы, полностью ее перегородив. Я сильно пнул его: нужно же было на чем-то выместить досаду за сегодняшнее злополучие!
Я включил заднюю передачу и тронул фургон назад, и вдруг голубые лучи осветили высокие здания там, впереди, на перекрестке. Я затормозил. Слышался рев нескольких мощных моторов, с каждой секундой делающийся громче. Выскочив из кабины и откинув переднее сиденье, я схватил «калашников» Парвиза. И с этим оружием в руках перепрыгнул через поваленную опору и побежал вперед, опасаясь препятствий вроде битого кирпича и вылетевших из домов оконных рам и дверей… Темнота могла таить и другие опасности, и я напрягал всё тело, надеясь преодолеть их.
Перекресток едва освещался голубоватым светом, ослабленным маскировочными фильтрами, – это светили фары больших тягачей. Я узнал их массивные силуэты: за каждым грузовиком-тягачом темнел еще один устрашающий контур с длинным стволом. Вот проехал первый тягач: на прицепе у него 130-миллиметровая пушка. За ним второй, и опять пушка… И так шесть машин с шестью пушками, а следом за ними – джип майора. Значит, майор перебазировал куда-то дивизионную артиллерию.
Я укрывался за выступом стены. Когда проезжал майоров джип, я не разглядел, кто в нем, но наверняка там был сам майор. Итак, из-за радара он перебрасывает орудия. Но, как говорит Амир, чем же мы тут можем помочь?
Бегом, опять перескочив поваленную железную опору, я вернулся к фургону. Если бы не она, сейчас меня бы на этом фургоне встретил майор – то-то посмеялся бы надо мной! Значит, всё сложилось к лучшему.
Я повел фургон дальше – тем осторожнее, чем ближе подъезжал к реке: чтобы с того берега не услышали меня. Остановил фургон недалеко от водяной цистерны возле штаба берегового отряда. А впереди виднелся мотоцикл и другой фургон, без крыши!
«Фургон минометчиков! Они тут что делают?»
Я вышел из кабины. Казем, не говоря мне ни слова, запрыгнул в кузов и начал отсчитывать котлеты для берегового отряда. Он был единственным надежным человеком, который никогда не ошибался в количестве порций.
– Котлет достаточно?
– А ты чего об этом беспокоишься? Бери себе свою порцию!
– Алейкум ас-салям! – послышалось сзади. – Дорогой новый водитель кухонной машины! Что же ты еще часика два нигде не поездил?
Это был голос бородатого Асадоллы. Я нервно улыбнулся: только его не хватало. Мне вспомнились его ехидные смешки по рации.