Он никак не дает мне сосредоточиться на моем основном деле. Весь его мир ограничен этими четырьмя клиентами, и точка. А мне, хоть и без мотоцикла, нужно выполнить все мои обязанности. Майор наверняка сейчас посматривает на рацию возле своих орудий, ждет, когда я выйду на связь.

– Ну что ж, как хочешь. Проблем нет. По крайней мере, нет для тех, кому я доставлял еду. Заскочу еще раз на кухню и там найду другую машину, подкинут меня до пристани. Может, сегодня вечером катер пойдет.

– Лучше бы помог священникам церкви! И вещи собрать, и подвезти их до места отправки на «большую землю».

– Накось выкуси! Мне другого дела нет, как священникам прислуживать.

Бубухх! – Странный звук выстрела со стороны противника. Я снова закрыл рукой рот Парвиза. Он резко затормозил. В моих ушах всё еще гудело от той контузии… Но я ждал звука взрыва. А его не было. Мы уставились друг на друга.

«Не разорвался?»

Затем долетел гул: обыкновенный взрыв, но далеко от нас, скорее в районе позиций нашей собственной артиллерии. То есть как понять? Враг начал артиллерийскую дуэль? И так быстро после нашего обстрела?

– Глупец ты несчастный! Не будь меня – что бы ты сегодня делал со своим раздолбанным мотоциклом?

Я промолчал.

– Говорю тебе, принимай машину! Несколько дней – с Божьей помощью – всё тебе объясню, что делать, не заметишь, как я из отпуска вернусь.

Мое молчание его злило всё больше.

– Я с тобой говорю! Язык отнялся, что ли? Ответь мне!

А мне было приятно, что мое молчание так его бесит.

Когда подъехали к перекрестку, я заглянул в открытые ворота церкви. На этот раз мужчина в черном тащил под мышкой какой-то груз и потерянно озирался по сторонам, словно отыскивая место для него. Затем взял это ведро, которое тащил под мышкой, обеими руками и что-то вытряхнул из него. Поднялось облако пыли, и он, отступив, обеими руками начал отряхивать одежду. Потом поднял голову и увидел, что мы внимательно за ним наблюдаем. При этом я невольно поднял руку, и мужчина тоже поднял руку своим особым жестом.

Тут я хватился своей зеленой полевой сумки. Под рукой ее не было. Оглянулся: вон она, лежит на полу кузова, и на ней отпечаталась подошва ботинка – Парвизова ботинка! Ну, если он повредил стекло секундомера или компаса, я ему точно дам поварешкой, да так, что из башки совсем вылетит, как получить еду и потом уйти в отпуск. Я выскочил из кабины.

– Ты куда это? Я ведь хочу еду…

Остаток его слов я не расслышал. Быстро подхватил сумку и пошел к церкви.

Звук захлопнувшейся дверцы дал мне понять, что Парвиз следует за мной. Удивительно, но он сегодня меня слушается. Наверняка это из-за его кухонного фургона.

Обойдя вокруг бассейна перед церковью, я оглянулся на башню с электрическими часами. У часов был белый циферблат и черные стрелки, застывшие на времени 5 часов 35 минут. Точно как расставивший ноги человек, которого обыскивают. Сколько лет еще этим ногам стоять так твердо и без движения?

Часы были электрическими. Значит, они перестали идти в тот самый миг, когда в городе отключили электричество. Я повернул, чтобы войти в дверь церкви, и лицом к лицу столкнулся с тем же самым человеком. Эта встреча в дверях была так неожиданна, что мы оба вздрогнули и почти в один голос поздоровались. Потом был миг молчания. После этого я начал мою работу.

– Тот снаряд – это новое попадание?

– Да. Минувшей ночью.

– Простите, что я не представился. Я из сил самообороны. Занимаюсь именно этим. Регистрирую попадание снарядов и на основании этого получаю информацию.

Он молча посмотрел на меня, потом перевел взгляд за мое плечо. Там подошел Парвиз с «калашниковым». Хотя я знал, что он под сиденьем всегда возит автомат, но не думал, что он его достанет именно сейчас.

Я продолжал:

– Скажите пожалуйста, когда вы приехали сюда?

Немного помедлив, он ответил, со своим особенным выговором:

– Два дня уже. Да, два дня. Приехали, чтобы забрать церковное имущество.

– Разрешение есть?

Прежде чем он ответил, я вошел в церковь. Ее пространство было разделено на две части. Слева небольшой неф, справа что-то вроде учебного класса. Между тем и другим – большое мраморное панно, в середине его выдается вперед статуя – из желтого металла – Святой Марии, держащей на руках младенца Иисуса, как бы показывая его. А за ее головой зеркально повторяется та же самая скульптурная группа – десятки раз, как бывает, если есть переднее и заднее зеркала в парикмахерской, когда одно и то же изображение воспроизводится до бесконечности. Внизу под панно странным шрифтом написано что-то, где понятна лишь дата по христианскому летосчислению: 1915.

Я резко обернулся. За моей спиной еще один священник подметал внутри нефа. Слышался звук собираемых разбитых стекол. Парвиз тоже оглядывался по сторонам. Потом подошел ко мне и негромко спросил:

– Кто этот парень?

– Ясно, кто! Священник! А ты чего с оружием?

– Откуда это ясно? Может, пятая колонна. Надел церковный наряд, чтобы отвести подозрения.

Я лишь улыбнулся его словам. Интеллект, как говорится, зашкаливает…

– Конечно, в районе боевых действий полно священников, вот он и решил затеряться среди них. Тут разве бал-маскарад?