Я посмотрела на своего отца. Он откинулся на спинку стула и поднес бокал к губам. Он посмотрел на мою мать, перед которой тоже стоял бокал с вином.

— Прошло примерно четыре года с тех пор, как он последний раз был в Штатах? — спросила моя мама.

— Да, он был на выпускном Сабины, — отец кивнул головой. — Хотя он был здесь около года назад по делам, но у него не было времени, чтобы прилететь к нам.

Мое сердце ускорилось, осознавая, что он был здесь, вероятно, нас разделяли города, но все же он был ближе, чем когда он находился в Европе.

— Бьюсь об заклад, ты будешь рада снова увидеть Хьюго, — моя мать сделала глоток вина, и посмотрела на меня через край бокала.

Я пожала плечами, не собираясь показывать, как я нервничаю, или как много ожидания пронзило меня.

Мы допили бутылку вина втроем, и вторая бутылка была уже наполовину пуста. Я протянула руку и провела пальцем по основанию бокала.

— Мы давно не виделись, — тихо ответила я, вспоминая, когда видела его в последний раз. Я отчетливо помнила, как от него пахло мрачным и восхитительным одеколоном. Но от него также веяло ароматом старых книг и опытом, и это был невероятно опьяняющий, головокружительный аромат. Инстинктивно я подняла руку и дотронулась до ожерелья из розового золота, которое он мне подарил. Это был подарок от Хьюго не только в честь окончания школы, но и за отличную речь.

Я носила его каждый день с тех пор, как получила.

— Между вами всегда была особая связь.

— Не совсем, — я посмотрела на отца, когда он заговорил.

Когда я была младше, он, возможно, больше присутствовал в моей жизни, и он жил в Штатах, но я бы никогда не сказала, что мы были близки.

— Конечно, была. Хьюго часами сидел с тобой за кухонным столом и учил тебя русскому. Помнишь?

Помню, отчетливо. Наш последний урок был, когда мне было семнадцать лет, и он приехал в гости после того, как уезжал по делам в Россию.

— Это потому, что папа хотел, чтобы он сделал меня более «разносторонней», — я улыбнулась своему отцу. Он дразнил меня, когда предлагал мне начать изучать язык, но Хьюго отнесся к этому серьезно. В течение следующих двух лет, с пятнадцати до семнадцати, всякий раз, когда Хьюго был в городе, он проводил со мной часы, обучая меня своему родному языку — одному из четырех, на которых он свободно говорил.

По правде говоря, я могла произнести только несколько русских фраз, главным образом потому, что не могла сосредоточиться, когда он был рядом.

Но я пыталась осознать, что моя реальность не включает в себя Хьюго.

И даже после всех этих лет, сделать это было все еще трудно.

Я не стал дожидаться, пока водитель откроет дверь. Я вышел, схватил две сумки и стоял там секунду и смотрел на дом Лео. Свет на крыльце был включен, но у меня был ключ от гостевого дома, так что мне не нужно было никого беспокоить.

— Я дам вам знать, когда буду уезжать, — сказал я водителю, не глядя на него.

Я обошел автомобиль сзади и открыл ворота на задний двор. Как только они закрылись позади меня, я пошел к гостевому дому с одной спальней. Я увидел край бассейна, прежде чем свернуть за угол, и огни на хлорированной воде оставляли более желтое свечение.

Затем я заметил, как по неподвижной глади воды пробежала рябь. Конечно же, Лео или Аннабель не могли находиться в воде в этот час? Я завернул за угол, но остановился, увидев женщину, стоявшую ко мне спиной. Длинные черные волосы были собраны высоко на голове, а маленькое бикини было завязано бантом в центре спины.

Все во мне замерло, когда я уставился на Сабину. Мне не нужно было видеть ее лицо, чтобы узнать, кто это, и мне не нужно было быть в доме ее родителей, чтобы понять, что это она была в воде.

Я узнал бы ее где угодно, видел бы ее лицо или нет.

Я крепко сжал руки на кожаных ремнях сумок и понял, что джентльмен должен отвернуться или заявить о своем присутствии. Вместо этого я стоял неподвижно, молча, и смотрел, как она стала плавать на спине. Ее глаза были закрыты, и когда ее грудь поднялась выше воды, глубоко укоренившаяся потребность захлестнула меня.

Мой член затвердел.

Мой пульс участился.

И все, что я хотел сделать, это раздеться и присоединиться к ней в воде.

Она повернулась и открыла глаза. Она ахнула и плюхнулась назад, когда увидела меня, и я почувствовал себя вуайеристом, наблюдая за этим явно личным актом.

— Прости, — произнес я, стыдясь, но в то же время, чувствуя возбуждение и страсть к этой женщине.

И она была женщиной... все ее изгибы и мягкость.

— Нет, все в порядке, — она вытерла воду с лица и медленно покачала головой. — Я просто удивилась.