— Я не в первый раз слышу, как это говорят мне, сынок. Но мне не нужно самому испытывать огонь похоти или вступать в узы брака, чтобы знать, с какими трудностями приходится сталкиваться другим мужчинам. А что касается любви… — он пожимает плечами. — Есть и другие виды любви, чем просто отношения между мужчиной и женщиной или любовь к партнеру. Семья, друзья… я тоже испытывал любовь и потерю, сынок. Я прожил долгую жизнь, и потеря часть этого.

— Я не могу… — Я не могу потерять ее, хочу сказать я, как бы нелепо это ни звучало. — Я не могу бросить ее. Но я также не могу отказаться от всех своих обязанностей здесь.

— Ты поставил себя в трудное положение, парень, — говорит отец Донахью. — У меня не так много советов, чтобы предложить тебе, только сострадание. Но я предупреждаю тебя, подумай о весомости клятвы, прежде чем ты ее примешь. — Он делает паузу, его суровый взгляд встречается с моим. — Твой отец этого не делал.

* * *

Эти слова мучают меня, когда я возвращаюсь в свой отель, один и отягощенный дюжиной нош, которые угрожают раздавить меня под их тяжестью. Твой отец этого не делал.

Он, конечно, прав. Мой отец не думал о весе клятвы, или, скорее, он думал только о собственной выгоде, и теперь он под землей и бетоном, казненный Виктором Андреевым. Но меня волнует не прибыль. Цели моего отца были меркантильными, но у меня другие. Мои связаны с эмоциями, с сердцем, и хотя я знаю, что это не изменит последствий, несомненно, это делает то, что я делаю, еще более оправданным.

Ана. Я не могу выбросить ее из головы. Ослабляя галстук и расстегивая рубашку, я не могу не думать о том, каково было бы, если бы она была здесь, со мной в моей комнате. Я цеплялся за это воспоминание о дне в саду, но теперь у меня есть больше от нее, благодаря Софии. У меня есть фотография не только сломленной девушки в инвалидном кресле, но и того, кем она была до этого. Я думаю о смеющейся девушке в баре и представляю, каково было бы столкнуться с ней в таком месте, насколько по-разному все могло бы сложиться для нас обоих. Или если бы я увидел ее на представлении, если бы она попала в Нью-Йоркский балет, и как бы я был очарован ею. Как я мог бы преследовать ее, пытался стать ее покровителем, завел роман без каких-либо осложнений, с которыми я сталкиваюсь в настоящее время.

Глупо воображать. Ана никогда не была подходящей парой для меня: балерина, особенно с такой фамилией, не более подходящая жена для главы Королей, чем сейчас. Но я не могу удержаться от мысли об этом, фантазии о том, как я иду в ее гримерную с розами, приглашаю ее на свидание, забираю ее домой.

Я хотел поцеловать ее в тот день в саду, как бы неуместно это ни было, насколько я знал. Она улыбнулась мне в холодном свете, и мне захотелось встать со скамейки, на которой я сидел, взять в ладони ее нежное лицо и прижаться губами к ее губам. Я думал о ее реакции, о том, как она может резко вдохнуть от удивления, и даже сейчас, думая об этом, я возбуждаюсь, мой член напрягается в брюках от костюма, когда я снимаю рубашку.

Черт. Мои внутренности скручивает чувство вины, но остальная часть меня переполнена желанием, мою кожу покалывает от этого, когда я заканчиваю раздеваться и направляюсь в душ, мой член тверд и ноет, видения Аны заполняют мою голову. Образ в моей голове мечется между милой, застенчивой, нервной девушкой в саду, которая смотрела на меня так, как будто я был первым хорошим существом, которое она увидела за долгое время, и жизнерадостной, шумной девушкой в баре, элегантной балериной на сцене. Я знаю, что девушка на этих видео — Анна, девушка, которой она была до того, как мир сломал ее, и я тоже хочу узнать эту девушку. Я хочу знать ее всю, каждую ее часть, каждый аспект. Все, что когда-либо с ней происходило, сделало ее такой, какая она есть, хорошей и плохой, красивой и уродливой. Я могу принять это и по-прежнему любить ее.

Я знаю, что могу.

Но сначала я должен найти ее. А затем я должен убедить ее в том факте, что я хочу ее, несмотря на повреждения, шрамы и все такое.

Я опускаю голову под горячую воду душа, упираясь руками в стену и крепко зажмуривая глаза. Желание обладать ею пронизывает меня насквозь, горячее и настойчивое, пересиливая мой здравый смысл. Я мог бы поцеловать ее в тот день в саду. Дать ей что-нибудь, за что можно было бы держаться. Но я понятия не имел, что будет дальше.

Я слышу это снова и снова: мягкий, резкий вдох, который она могла бы издать, когда я целовал ее, то, как она могла бы вздернуть подбородок, наклоняясь навстречу поцелую. Мой разум заходит дальше, представляя, как я поднимаю ее со скамейки, подхватываю на руки и несу наверх, забыв об обязательствах, которые были у меня в тот день. Укладываю ее на свою кровать в комнате для гостей, осторожно снимаю слои одежды, мягкий свитер, который был на ней, и рубашку под ним, открывая моему взору несколько дюймов кожи, когда я провожу губами по ее телу, показывая ей, каково это, быть обожаемой, желанной, любимой.

Это смешивается со всеми другими фантазиями, которые перемешались с этой, с тех пор как София показала мне фотографии и видео на своем телефоне, и мой член настойчиво пульсирует, так сильно, что почти касается гладких мышц моего живота, когда в голове проносятся образы Аны. Ана в наряде балерины, Ана в баре, Ана в саду. Мои руки на ее лице и мой рот на ее губах, я затаскиваю ее в такси после встречи с ней в баре, прижимаю ее спиной к туалетному столику после того, как проследил за кулисами после ее шоу. Ее тело под моими руками, гладкое, гибкое и грациозное, и это та Ана, которую показала мне София, которая берет верх, смеется под моими прикосновениями, выгибается дугой, ее руки запутываются в моих волосах, когда она поднимается, чтобы поцеловать меня.

Прежде чем я это осознаю, мой кулак оказывается вокруг моего члена, скользя по моей напряженной плоти под горячими струями воды, стон удовольствия и потребности срывается с моих губ, когда я начинаю поглаживать себя, сначала медленно, а затем быстрее. В моей голове нет ничего, кроме мыслей об Ане, о том, как я прижимаю ее спиной к туалетному столику, падаю на колени и оттягиваю край ее купальника в сторону, прижимаюсь губами к ее горячей, намокшей плоти, облизывая ее киску, пока она не кричит от удовольствия. Я хочу знать, какой она была бы на вкус, как бы она себя чувствовала, мышцы ее бедер прыгали бы под моими руками, пока я лижу ее до кульминации за кульминацией, поднимаю ее на стол, пока она все еще дрожит, высвобождаю свой ноющий член и вхожу в нее.