— Раньше в этом доме жил ещё раввин, — сказала Мириам так, словно и не было перерыва в нашем разговоре. — Но с тех пор, как на кладбище не хоронят, остались только мы с папой.

— Не страшно вам жить на кладбище? — это было совсем не то, что я хотел ей сказать.

Хотелось сказать ей про свет, про то, что жизнь моя с этих пор освещена одним лишь светилом — ею; про то, что таких девушек я никогда не видел, и не увижу более… Но всё это говорить было нельзя. И тогда я спросил про кладбище.

— Мы здесь жили всегда, — улыбнулась Мириам. — Это мой дом. И как-то странно думать про свой дом, что в нём может быть страшно… Впрочем, вы не первый, кто спрашивает. В универе тоже все удивляются: как это я живу на кладбище?

— Извините. Я не думал ничего дурного.

Впрочем, думал. Здесь, в подземном склепе, спит Диббук… Страшно подумать, какие ещё потусторонние креатуры могут посещать это место.

Но этого тоже говорить было нельзя. Судя по всему, и Гиллель, и тем более Алекс, стараются держать Мириам от своих дел подальше.

— Вот могила Гобсека, — указала Мириам на серое базальтовое надгробие. Простое, без всяких надписей и украшений, оно почти скрылось в зарослях рябины. — Но вам ведь это неинтересно, верно? — светлые глаза её смотрели испытывающе, будто ждали: где я сорвусь на этот раз?

— С чего вы взяли? — честно говоря, я не знал, как нужно вести себя историку, но в угоду Алексу старался, как мог.

— С того, что вы — не историк.

Ну вот. А я-то думал…

— Вы — новый помощник господина Голема. Охотник. И пока меня не было, вы с Алексом здесь охотились на Диббука.

— Простите, — от избытка чувств я пнул сухую еловую шишку. Та отлетела и ударилась о чьё-то надгробие. «Шварц, Энгельт Осипович», — прочитал я. — «1802–1893». — Тогда я не понимаю: если вы в курсе всего…

— Почему меня держат за дурочку? — она вновь улыбнулась. — Очень просто: папа считает, что мне слишком рано. А господин Голем… — Мириам пожала плечами. — Я знаю его всю жизнь. Он мой сандак. Крёстный отец. Наверное, он тоже считает, что мне ещё рано. Когда умерла моя мать, все обязанности по моему воспитанию легли на папу. Господин Голем в те времена бывал у нас очень часто. Не то, что сейчас.

Мы шли по глухой тропинке. И дом сторожа, и колокольня давно скрылись за ветвями деревьев.

— Гиллель сказал, что смерть вашей матери была неизбежна, — вспомнил я.

— Папа слишком верит в судьбу, — кивнула девушка. — В фатум. Он считает, что на его семье лежит проклятье: каждый, кто повстречает свою любовь, обречён её потерять.

— Это… очень печально, — я не нашел, что ещё на это сказать.

— Это ерунда, — решительно махнула прутиком Мириам. — Я — не верю. Точнее, я знаю, что на роду Гиллелей лежит древнее проклятье. Просто уверена, что его можно снять.

— И вас это не пугает?

— Смерть — это не обязательно конец, — сказала Мириам, глядя на надгробие с плачущим ангелом. — В некоторых случаях смерть — это только начало, — она вновь посмотрела мне в глаза, и я понял, что падаю. Как тогда, на крыше: подо мною бесконечная пропасть, а я стою на мосту толщиной в волос. — Поверьте. Я знаю. Ведь я выросла на кладбище.

Кажется, мы забрели уже совсем в глухие уголки: могилы здесь были едва заметны, настолько глубоко ушли они в землю. Местность больше походила на парк, с разбросанными тут и там скульптурами. Дорожки были так узки, и так усыпаны листьями, что мы, шагая рядом, касались друг друга плечами, а шум от шагов полностью скрадывался.

Я был счастлив. Я желал, чтобы этот миг, эта прогулка под низким весенним небом никогда не заканчивалась.

Я запомнил и эту прогулку, и Мириам — именно такой, в голубых джинсах и простом вязаном свитере — на всю жизнь.

Послышался автомобильный гудок.

Далёкий и глухой, будто мы с Мириам были на острове. А всё остальное — там, на далёком материке, отделённом от острова широким проливом…

— Наверное, это вас, — сказала девушка. Она отвернулась и понурилась, словно её кто-то обидел. — Алекс всегда торопится. Пойдёмте. Он не любит ждать.

Мы поворотили назад. Но несмотря на слова Мириам о моём шефе, шли очень медленно.

— Почему вы хотите работать в «Петербургских Тайнах»? — спросил я. — Наверняка в городе немало фирм…

— А вы? — не глядя на меня, и кажется, совершенно бессознательно, она взяла меня за руку. — Вы хотите работать где-нибудь ещё?

Она была права. Если бы меня кто-нибудь спросил: хочу ли я сменить место работы — я бы рассмеялся.

А затем я представил: Мириам работает у нас. Каждый день приезжает на работу, сплетничает с девочками на кухне, водит экскурсии…