– Ей придется очень сильно постараться, чтобы хоть кого-нибудь воспламенить! – злобно пробурчала Ирка. – Вот это действительно сверхъестественная задача – пленить мужчину таким постным лицом, блеклой паклей на голове и фигурой, похожей на примороженную яблоньку, обглоданную зайцами! Впрочем, под бесформенной рясой фигуры вообще не видно.

– Ирусик, не рычи! – миролюбиво попросила я.

Это было совсем не похоже на Ирку – так зло высказываться в адрес безобидного, в общем-то, существа. Обычно моя подруга чрезвычайно добросердечна, дружелюбна и гостеприимна, но появление в доме Катерины застало ее врасплох и нарушило планы, а вот этого она не любит. Да и кому понравится не по доброй воле исполнять роль строгого стража при избалованной девятнадцатилетней дурочке, которую строгий папа отправил в ссылку к бедным родственникам в наказание за систематически проявляемое непослушание? Моя подруга в мамки-няньки не нанималась, ей Катерина даже не родня, она двоюродная племянница Моржика, Иркиного мужа. А Моржик как раз уехал в очередную деловую командировку.

Моя подруга своего мужа нежно любит и очень по нему скучает, но дурное настроение Ирки объяснялось не только этим. Густое варево в кастрюле ненормально пенилось, и Ирку сей факт очень сильно нервировал. Приготовить фирменный холодец ее попросила именно Катерина, и, несмотря ни на что, Ирка твердо намеревалась блеснуть перед юной родственницей мужа своими недюжинными кулинарными талантами.

– И вовсе не такая она страшненькая, эта Катя! – снова вступился за девушку добрый Колян.

Я промолчала. Племянницу Моржика я впервые увидела сегодня утром, и ее внешность не произвела на меня сокрушительного впечатления. Как правило, девицы в девятнадцать лет гораздо более милы и хороши, нежели в сорок девять, но Катин случай выглядел исключением. Глядя на нее, трудно было с уверенностью сказать, девятнадцать ей или уже сорок девять. Фигуру барышни под балахоном я не разглядела, а лицо у нее было совершенно обыкновенное, я бы даже сказала – никакое. Если не считать одинокой бархатной родинки на щеке, не лицо, а чистый холст, на котором можно рисовать что угодно. Вроде черты правильные, но мимика невыразительная, и прическа под стать физиономии, без затей – серые волосы распущены старым просяным веником. Наверное, если бы Катерина дала себе труд заняться собственной наружностью, она смотрелась бы не хуже других. Ей бы не мысли читать, а женские журналы с советами по практической косметологии!

Я решила поинтересоваться у Ирки: всегда ли Катерина пренебрегала заботами о своей внешности, уже открыла рот и начала:

– А…

– А-а-а-а! – истошно завопил в гостиной подрасстрельный крокодил.

Под звуки лебедино-крокодильей песни про неуклюжих «писиходов» в коридоре опять влажно зашлепало. Звук был такой, словно по линолеуму размеренно и неспешно скакала большая мокрая жаба. Мы замолчали, подождали, пока Катерина плавной поступью лунатички минует открытый дверной проем, а затем Ирка фыркнула и с недоброй усмешкой сказала:

– Действительно, необыкновенная красавица! Прямо-таки Царевна-лягушка!

– Просто она своеобразная, – примирительно сказала я.

Нападки рассерженной подруги на кроткую Катьку мне уже изрядно надоели.

– Тра-та-та! – снова бодро затрещал лазерный пистолет.

В кухню, спасаясь от погони, вкатился игрушечный крокодил, преследуемый по пятам вооруженным Масяней.

– Куда?! – гаркнула я, перехватывая бегущего малыша.

Идея совместить пищеблок со стрельбищем мне не понравилась, но соскучившемуся Масяне общества одного безответного аллигатора было уже недостаточно. Он вывернулся из моих рук и с разбегу вскарабкался на папу.

– Колюша! – Колян крякнул и тут же начал придумывать, чем занять общительного ребенка. – Пойди посмотри, что там делает тетя Катя.

– Катя посолила снег! – весело прыгая на папиных коленях, сообщил Масяня.

Услышав это неожиданное заявление, Ирка оторвала напряженный взгляд от кастрюли, неутомимо и в большом количестве вырабатывающей пышную белую пену, и недоверчиво посмотрела на разговорчивого малыша:

– Что, что сделала Катя?

– Утром она посолила снег, – повторил Мася. – Вот так!

Он перегнулся через плечо Коляна, проворно сцапал со стола солонку и размашисто, в стиле сеятеля, посыпал пол мелкой солью.

– Мася, нет! – в один голос возмущенно закричали мы с Коляном.

– Соль рассыпалась – это наверняка к ссоре или беде! – огорчилась Ирка. – Ой, какая дурная примета!

Она поспешно подобрала щепотку белого порошка и бросила ее через левое плечо. По правилам, чтобы нейтрализовать негативное воздействие рассыпанной соли, нужно было еще трижды плюнуть в том же направлении, но этого подружка с учетом близости кастрюли с бульоном делать не стала. Наверное, именно поэтому несчастье, которое предвещала дурная примета, не замедлило произойти.

– Ладно, мы с Масяней пойдем отсюда, не будем вам мешать! – Колян подхватил на руки маленького хулигана и понес его прочь из кухни.

Масяня отбрыкивался и яростно палил куда попало из лазерного пистолета, но умудренный опытом Крокодил Крокодилович отсиживался в укрытии под столом и под шквальный огонь не попал.

– Интересно, зачем Катерина солила снег? – машинально лизнув свой палец в панировке из соленого порошка, задумалась Ирка. – Может быть, она ворожила? Вышла утречком на крылечко, написала на снегу имя суженого-ряженого и хорошенько присолила сугроб?

– Зачем это? – удивилась я.

– Не знаю. Может быть, чтобы любовь была крепкой и не портилась долго, как бочковые огурцы в ядреном рассоле! – предположила Ирка.

Я в ворожбе, мягко говоря, несильна, да и за подругой прежде особого интереса к колдовским обрядам не наблюдалось, а вот от Катерины можно было ожидать чего угодно. Я не поленилась подойти к окну, дернула на себя раму, перегнулась через подоконник и внимательно рассмотрела тонкий снежный ковер во дворе. Вроде никаких рун и каббалистических знаков…