Хотя цветы заряжены отрицательно, их окружает положительно заряженный воздух. Само их присутствие значительно усиливает существующее в их районе электрическое поле, особенно на остриях и гранях – на кончиках листьев, по контуру лепестков, на рыльце пестика и пыльниках тычинок. Каждый цветок окружен собственным уникальным электрическим полем, которое определяется размерами и формой этого цветка. Размышляя об этих полях, Роберт, как он сам вспоминает, «вдруг задумался: "А знают ли о них пчелы?" И казалось, что знают».

В 2013 г. Роберт с коллегами протестировал шмелей с помощью искусственных «электронных цветков» с регулируемым электрическим полем{752}. В качестве приманки они добавляли в заряженное устройство сладкий нектар, а в незаряженное – горькую жидкость. В остальном искусственные цветки были одинаковыми, но шмели быстро научились их различать, руководствуясь только электрическими сигналами. Они различали даже цветки с электрическим полем разной формы: у одного напряжение распределялось по лепесткам равномерно, а у другого поле очертаниями напоминало мишень[245]. Этот рисунок, конечно, создавался искусственно, однако у настоящих цветов имеются примерно такие же. Группа Роберта визуализировала их, посыпая наперстянки, петунии и герберы заряженным окрашенным порошком. Оседая по краям лепестков, порошок прорисовывал электрическое поле, которое иначе осталось бы невидимым. Помимо ярких оттенков, которые мы различаем (и ультрафиолета, который нам недоступен), любой цветок щеголяет невидимым электрическим ореолом. И шмели его чувствуют. «Нас буквально до потолка подбросило, когда мы поняли, что происходит», – вспоминает Роберт[246].

У шмелей нет ампул Лоренцини. Электрорецепторами им служат те самые крошечные волоски, которые придают им трогательную мохнатость{753}. Эти волоски чувствительны к потокам воздуха и, сгибаясь под этим потоком, запускают нервные сигналы. Однако электрическому полю, окутывающему цветок, тоже хватает силы их изогнуть. Таким образом, пчелы, не имея ни малейшего сходства ни с электрическими рыбами, ни с акулами, тем не менее улавливают электрические поля – благодаря расширенному осязанию. И почти наверняка они не единственные из сухопутных животных, кто на это способен. Как мы видели в шестой главе, чувствительными к прикосновению волосками покрыты многие насекомые, пауки и другие членистоногие. Если эти волоски тоже гнутся под воздействием электрического поля – а Роберт подозревает, что гнутся, – то на суше электрическое чувство окажется даже более распространенным, чем в воде.

Сама вероятность широкого распространения воздушной электрорецепции открывает потрясающие перспективы{754}. Взять хотя бы опыление. Могла ли форма цветка складываться в ходе эволюции с прицелом на создание особенно привлекательного электрического рисунка? Медоносные пчелы сообщают друг другу об источнике пищи с помощью знаменитых виляющих танцев, но при этом они чувствуют электрическое поле, создаваемое их виляющими товарками, – может ли это поле добавлять танцу дополнительный смысловой слой? Собирающая нектар пчела на какое-то время меняет электрическое поле цветка – говорит ли это изменение другим пчелам о том, что в цветке уже побывали, а значит, нектара там, возможно, больше нет? Могут ли цветы обманывать пчел, быстро перестраивая свое поле так, чтобы казалось, будто они нетронуты? Отличаются ли ощущения от цветов в дождь или в туман, когда градиент электрического потенциала в атмосфере бывает в десять раз больше, чем в ясные дни? «Мы этого не чувствуем, – говорит Роберт. – А они?»

А другие членистоногие? Атмосферные электрические поля сильнее всего искажаются на остриях и гранях растений, но у многих насекомых, обитающих на растениях, тоже есть шипы, волоски и какие-то необычные выросты. Могут ли они служить им антеннами, улавливающими заряд надвигающейся угрозы? Или, возможно, это аналог длинных шлейфов на нижних крыльях лунного мотылька – уловка, позволяющая изменить восприятие этих насекомых чувствительными к электрическому полю хищниками? Не исключено, что ответом на все эти вопросы будет «нет», но что, если хотя бы на некоторые мы ответим утвердительно? Мы уже убедились, что мир насекомых явно богаче и красочнее, чем нам представлялось, что он полон скрытых воздушных течений, вибрационных сигналов и других стимулов, о которых мы не подозреваем. Теперь к ним добавляется и электрическое поле. Показательно, что всего через пять лет после экспериментов со шмелями Роберт получил подтверждение наличия электрорецепции у другой всем хорошо знакомой группы членистоногих. Он обнаружил, что пауки не просто чувствуют электрическое поле Земли, но и знают, как его оседлать.

Многие пауки путешествуют на большие расстояния на «воздушных шарах» из паутины. Они приподнимаются на цыпочки, направляют брюшко к небу, выпускают нити паутины и, взмыв ввысь, перемещаются по воздуху на многие километры. Обычно говорят, что паутину подхватывает ветер, однако пауки могут летать на ней и в штиль[247]. В 2018 г. коллега Роберта Эрика Морли нашла объяснение получше{755}. Паутина, выпускаемая пауком, оказавшись вне его тела, получает отрицательный заряд, поэтому отрицательно заряженное растение, на котором сидит паук, эту паутину отталкивает. Этого слабого толчка оказывается вполне достаточно, чтобы поднять паука в воздух. А поскольку электрическое поле вокруг растений сильнее всего на остриях и гранях, паук обеспечивает себе быстрый старт, взлетая с тонких веточек и травинок. В лаборатории Морли предоставляла им вместо травы полоски картона, а затем создавала для них искусственное электрическое поле, имитирующее атмосферное. Когда сенсорные волоски на ногах паука взъерошивались под воздействием поля, тот принимал характерную позу – вставал на цыпочки – и начинал выпускать паутину. Некоторым удавалось при этом и взлететь, хотя воздух был неподвижен. «Я видела, как они левитируют, – говорит Морли, – и если я то включала электрическое поле, то выключала его, они то поднимались, то опускались».

В ходе этих экспериментов Морли подтвердила гипотезу, на самом деле высказанную давным-давно. Предположение о том, что пауки сумели поставить себе на службу электростатику, некий ученый выдвинул еще в 1828 г., однако она была отвергнута его соперником, который отстаивал ветряную версию (и изложил ее в очень пространном сообщении){756}. Соперник победил, поэтому электростатическую версию на два столетия отложили в долгий ящик{757}. «Ветер осязаем, – поясняет Роберт. – Человек его чувствует. А электричество пониманию поддается плохо».

Причем до сих пор. Электрическое чувство по-прежнему трудно изучать, хотя Роберт и пытается. Эксперименты со шмелями и пауками изменили его представления о мире насекомых и паукообразных. Работая в собственном саду, он заметил, что личинки божьей коровки падают на землю, когда он подносит к ним заряженный акриловый стержень. На спине у этих личинок имеются пучки крошечных волосков, благодаря которым, как предполагает Роберт, они могут чувствовать электрический заряд приближающегося хищника. Теперь он осваивает собственный задний двор заново – примерно как Рекс Кокрофт принялся осваивать окрестности, ища новые вибрационные песни горбаток. Но если Кокрофт без труда преобразовывает вибрации в слышимый звук, то Роберт не может проделать то же самое с электрическим полем. И сфотографировать это поле никакой камерой не получится. Слова, которыми оно описывается, скупы и скудны: «ток», «напряжение», «потенциал» не трогают нас так, как трогают и манят «сладкий», «алый», «мягкий». «Очень трудно влезть в шкуру насекомого и представить, что происходит, – говорит Роберт. – Это очень молодое научное направление. Но мне кажется, им не нужно пренебрегать».