— Хочу.

— Потом не предашь?

— Нет.

— Поклянись.

— Клянусь.

— Нет-нет, не так.

— А как?

— Кровью.

Лепик взял ножик и протянул Маше. Она испуганно замотала головой.

— Порежь руку, — потребовал Лепик.

— Можно, я ранку расковыряю? — предложила Маша.

Лепик подумал и согласился, а сам согнулся и, отвернув голову, провел ножом по руке.

Кровь выступила на пальце Маши и обильно сочилась из пореза на руке Лепика. Он взял Машину руку и соединил со своей.

— Теперь наши крови смешались, — сказал Лепик. — Если я умру, ты умрешь. Поняла?

Маша кивнула, расширенными глазами глядя на Лепика.

Ольга Ивановна шла по двору.

В дверях склада стоял Сидор. Он отступил в глубину помещения и сел на ящик. Когда показалась в просвете двери проходившая мимо Ольга Ивановна, Сидор подал голос:

— Ольга Ивановна!

Она остановилась.

— Да, — произнесла она, отчего-то оробев.

— Загляните, разговор есть.

Ольга Ивановна успокоилась от первого неосознанного страха и прошла в склад, вся подтянутая и собранная.

— Ну? — спросила она грубовато.

— Интерес у меня к вам, вы знаете… Серьезные намерения… Вот я и подумал: чего это гражданочка из города в деревню сбежала? Когда б наоборот, то и подозрения нет. А тут…

Он покрутил растопыренными пальцами.

— Не поленился, завернул в городок ваш родимый. Родня там у меня, паршивенькая, правда… Но просветили! Они там считают, что вы с немцами драпанули.

— Что же вы не доложите, куда надо? — холодно произнесла Ольга Ивановна.

— Дурак, что ли? Я сюда быстрей. Мою фамилию возьмете, конца не найдут.

— Как же это вы… с такой женщиной, которая служила?

— Жить надо было, — рассудил Сидор, — вот и служила.

— Может, я не только служила…

— Любой грех прощу, — поднялся Сидор. — А только не могу без вас. Вот ведь умом понимаю — не туда попер, а ничего поделать не могу. Хоть руки на себя наложи!

— Какая ж ты мразь! — произнесла сквозь зубы Ольга Ивановна и шагнула к двери.

И тогда Сидор метнулся вперед, загородил дорогу.

— Ну, нет! — скривился он в усмешке. — Обломаю… В милицию не побежишь…

— Отойди, убью, — вроде бы спокойно, не повышая голоса, сказала Ольга Ивановна, однако Сидор устрашился се лица и боязливо отошел в сторону.

Она прошла мимо, прямая и гордая.

Был полдень, когда Маша и Лепик сбежали из детдома и огородами вышли к лесу. Еще по лесу прошли полкилометра и выбрались на поляну, посреди которой стоял заброшенный сарай.

В этом сарае и жил жеребенок. Он радостно заржал, завидев своего друга. Лепик побежал к нему, прижался к шее.

Потом они кормили жеребенка картофельными очистками, Лепик рассказывал:

— Он мне поверил. Поднялся на ноги и пошел. Чуть не падает, но все равно идет. А сейчас он совсем поправился.

— А как же потом? — спросила Маша. — Куда его?

— Когда вырастет, подарю дядьке Мирону. Ему конь нужен. Он на коне знаешь какой?! Все увидят, какой он на коне.

Жеребенок заржал, словно соглашаясь.

— Он побегать хочет, — сказала Маша.

Лепик вывел жеребенка на улицу. Жеребенок стоял, изумленно глядя на траву, вдруг взбрыкнул задними ногами, помчался по поляне. Дети побежали за ним. Он круто повернул назад, ударил боком Лепика, свалил с ног. Это он затевал игру.

То жеребенок бежал и дети ловили его, то дети убегали от него, а он, высоко подпрыгивая, догонял их.

Бегали между деревьями, дети хохотали, жеребенок разыгрался вовсю. Он выскочил на опушку леса, застыл, увидев впервые перед собой огромный простор поля, и вдруг поскакал, вскинув голову и задрав курчавый хвост.

— Звездочка! — звал Лепик. — Звездочка!

И это случилось мгновенно, из земли вырвался огонь, взметнул комья и пыль. Жеребенок упал, пытаясь вскочить, и снова повалился.

— А-а-а! — закричал Лепик и бросился к жеребенку.

— Не беги! — надрывалась Маша. — Там мины!

Но Лепик не слышал ее, бежал по полю. Жеребенок поднял голову, будто пытаясь спросить, что же такое случилось, почему он не может скакать. Лепик упал рядом на колени. Жеребенок слабо заржал, жалуясь, и глаза его помутила смертная мгла.