Было у отца три сына:

старший вредный такой детина,

средний был от разных баб,

а младший сызмальства дурак.

Выросли братья, собрались жениться.

А невест то нет, не в кого даже влюбиться.

Деваться некуда, надо ехать

за невестами, хватит тут брехать!

Вот оседлали два брата коня,

а младший полез на осла.

Оседлали и поскакали,

а где невесты живут не знали.

Да и где бы невесты ни жили,

они б братьев всё равно полюбили,

ведь богатыри знают крепко:

любовь, она любит зацепку —

ум или силу могучую.

А у нас братец братца покруче!

Едут: силой, умом бахвалятся.

Глядь, на дороге валяется

с почёстного пиру баба.

— Не, мы порядочной были бы рады! —

два старших брата сказали

и бабе помощь не оказали.

Третий, на голову сам убогий,

поднял хмельную на ноги,

закинул её на осла

и процессия к дому пошла.

А два брата вперёд ускакали

и ещё долго невест искали!

Нашли или нет — неизвестно.

Зато младшенький обзавёлся «принцессой».

Проспалась баба гулящая,

окинула взглядом бодрящим

нашего недотёпу

и говорит очень строго:

— Раз от смерти меня избавил,

я тебе буду в подарок,

как супружница али невеста.

Свадьбе быть, приготовьте тесто!

Свадьба прошла замечательно!

Пироги удались, что совсем примечательно,

и дитятко народилось хорошее:

малость со скошенной рожею.

Народ судачил: «Плохое наследство.»

Ну, что есть, от того не деться!

Жили-были все на свете:

мужики, деды и дети.

Только бабы не было ни одной,

даже завалящей какой.

Не было баб и не надо!

Только какая ж отрада

дедам, мужикам и мальцам

шастать без баб по дворам?

А дворы то у нас большие:

на них лавочки. Мысли крутые

о щах, борщах и капусте

да чтоб в округе было не пусто.

— Не пусто в деревне и ладно, —

скажут они прохладно,

вздохнут тридцать третий раз

и друг другу выколют глаз.

Вот так мы и жили, значит,

друг от друга пряча заначку,

детей никогда не целуя,

на пьянках совместных балуя.

Жили б мы так и дальше,

да какой-то маленький мальчик

во сне вдруг что-то увидел:

— Мама, мама! — кричит. — Поймите,

есть ещё бабы на свете,

они как мужики и дети,

только с губами такими

и волосами прямыми,

длинными волосами,

они их зовут косами.

Слушали старики, дивились:

— Вот нам бы такие приснились!

А мужики осерчали,

в путь далёкий собрались,

на лошадей и в поле:

— Надоела нам такая доля!

Доскакали до первой кочки,

(а дома ведь плачут сыночки)

и развернулись обратно,

домой едут, на душах отвратно.

И дальше всё, как по кругу:

работа, сарай, простуда,

от мальцов головная боль,

от стариков — мозоль.

А малец то губу закусил,

обиду отцам не простил:

всё рос-подрастал

и о бабах тихонько мечтал.

А как вырос сынок,

то на кобылку скок

и галопом по тёмному лесу

в поисках матери либо принцессы.

Долго ль скакал он, не помню,

сам выбрал такую долю,

но однажды наткнулся на избы

и загадочные коромысла.

Огороды вокруг, на них бабы

матерятся, стоят кверху задом.

И от этой то вот картины

стало плохо нашей детине.

Раскраснелся, пошёл знакомиться,

не дошёл, упал у околицы.

Бабы его откачали,