Соглашаясь, тот кивнул головой:

— Попробуем обойти. Э-э-э, Леди Комета, вы не будете возражать, если мы станем называть вас этим именем?

Стоило только девушке переключиться на новый вопрос, как головная боль исчезла, словно ее и не было. «Газ истины» вновь овладел ее сознанием, превратив окружающий мир в прекрасный сад, докторов — в лучших друзей, а допрос — в веселый праздник.

— Да, да, — согласилась девушка, — называйте меня Леди Кометой. Я к этому привыкла. Да, так будет лучше всего.

— Означает ли это имя, что вы, Леди Комета, являетесь Повелительницей?

— Нет. Да. Нет. Понятия не имею, о чем вы спрашиваете.

— Первый раз вижу такую реакцию, — развел руками доктор Увшимаш. — Спросите у нее что-нибудь конкретное.

— Сколько лет вы занимаетесь шпионажем?

— Я не шпионка! Ну сколько же раз можно повторять? Глупые докторишки! Вы что, человеческого языка не понимаете?

— Сколько вам лет?

— Всего? В смысле, суммарный срок всех моих жизней? Какая вам разница? Какая мне разница?

Доктор Шавшан коснулся плеча Дорбая:

— Не спрашивайте о других жизнях. Мы опять нарвемся на блокировку. Спросите лучше о ее задании.

— Леди Комета, зачем вы внедрились в тело Шаггашуги? Какова ваша цель?

— Да нет у меня никакой цели. Разве ж я знала, что попаду в девочку? Если бы я могла выбирать…

— Вы хотите сказать, что попали в тело Шаггашуги случайно? Но кто тогда должен был стать избранным вами реципиентом?

— Каким еще реципиентом? Меня убили, вот я и оказалась… — Комета изобразила пальцем в воздухе замысловатую кривую… — оказалась ТУТ.

Доктора были озадачены таким ответом.

— Уважаемые коллеги, — сказал Дорбай. — Рискну предположить, что мы стали свидетелями инкарнации третьей степени.

— Или же успешной ее имитации, — добавил Шавшан.

— И в том, и в другом случае к нам в руки попал интереснейший экземпляр.

— И опаснейший.

— Да, и опаснейший. Леди Комета, насколько мы вас поняли, вы помните череду своих предыдущих перерождений?

— Наконец-то сообразили! — всплеснула руками девушка. — А то заладили: шпионка, шпионка… Да я такая же шпионка, как вы — кентавры.

— Если вас не затруднит, Леди Комета, то не могли бы вы рассказать о своих прошлых жизнях. Что вы помните?

— У-у-у… Если подробно рассказывать, то и всей этой новой жизни не хватит. Ладно, попробую покороче…

Комета старалась поделиться со своими новыми друзьями всем, что знала и помнила. Она рассказала о баронессе Найе Кайдавар и о ее перерождении, о старшей рекламистке Латэле Томпа, о Комете, ставшей «светлым воплощением» и возглавившей армию Холмогорья.

— …Я знаю, что у меня были и другие жизни, однако помню их не очень отчетливо, — закончила Комета свой рассказ. — А когда напрягаю мозги и пытаюсь что-нибудь вспомнить, то меня пробирает такая дикая боль, что сразу перестает хотеться.

Трое докторов встали с кресел. (Увлекшаяся собственным повествованием Комета даже не заметила, когда появились эти предметы. Также не знала она, сколько времени прошло с начала допроса.)

— Я и мои коллеги благодарны вам за столь подробный и интересный рассказ, — с изысканной вежливостью поблагодарил девушку доктор Дорбай. — Нам необходимо время, чтобы немного подумать. Да и вам требуется отдых.

Доктор Увшимаш что-то нажал на своем приборе. Комета почувствовала, как по ее кубу потянулся легкий ветерок. По мере того, как «газ истины» откачивался и заменялся чистым воздухом, девушка чувствовала себя все слабее и слабее. Она села, привалилась спиной к стенке, бессильно вытянула руки и ноги.

Доктора не могли не заметить ее состояние.

— Не волнуйтесь, Леди Комета, — сказал доктор Шавшан. — Это нормальная реакция человеческого организма на трифинзинол килипарната. Приподнятое счастливое настроение отнимает много сил. Мы слишком увлеклись вашим рассказом, и несколько увеличили время воздействия газа. Теперь вам необходима релаксация.

Доктор Дорбай что-то набрал на своем компьютере. Почти сразу же откуда-то из-за окружавших куб огромных механизмов появились два человека в зеленых халатах. Они везли тележку с прибором, похожим на тот, который впустил в куб «газ истины». Но, в отличие от прибора доктора Увшимаша, этот аппарат был больше, а спереди него торчал не узкий телескопический «объектив», а толстый раструб, в который могла бы пролезть человеческая голова.

— Сюда, пожалуйста, — обратился доктор Дорбай к своим помощникам и указал на куб с Кометой.

Те подкатили тележку и прижали раструб к боковой стенке. Оттуда сквозь стенку внутрь куба выдвинулась длинная полка, на которой стояли большой прозрачный стакан и низкий сосуд, накрытый крышкой.

Тем временем доктор Увшимаш откатил свою тележку в сторону. Там, где газ проникал внутрь, поверхность куба вновь стала гладкой и прозрачной. Комета предположила, что оба прибора каким-то образом открывают проходы в ее тюрьме, сначала изменяя свойства материала, а затем восстанавливая их. Возможно, и ее саму поместили внутрь, воспользовавшись еще более крупным устройством.