Шрифт:
— Спасибо, доктор. Еще увидимся.
— Ты в больнице в первый раз?
Я кивнул головой.
— Ты тогда тут на турнике не зависай, у вас завтрак через полчаса. Это тебе брат не санаторий, никто дожидаться тебя не будет.
Борис пружинящей походкой удалился вслед за вызывающей его женщиной.
Я сделал еще пару подходов. Тело приятно разогрелось и сообщало о том, что ему нравятся физические нагрузки.
Закончив заниматься, я отправился завтракать.
По дороге я быстро еще раз умылся и омылся, наклонившись над умывальником прямо перед входом столовую. Народу в коридоре никого не было и мое поведение не привлекло ничьего внимания.
Поискав глазами бумажные полотенца или на худой конец салфетки, и не найдя их, я вспомнил, что в СССР присутствовали некоторые бытовые неудобства, от которых мы отвыкли в будущем.
Пришлось наспех вытираться верхом пижамы. Хлопчатобумажная ткань оставляла приятное ощущение на теле и хорошо впитала воду с ладоней.
Я вспомнил, что говорили, что сам генсек Брежнев любил на отдыхе ходить именно в таких пижамах.
В помещении столовой было довольно много пациентов.
Больничная кухня разнообразием не особо баловала. Точнее вообще не баловала. Ешь, что дают или иди гуляй.
Я прочитал рукописное меню вывешенное у раздачи за подписью заведующей столовой.
Манная каша, брусочек сливочного масла, круглая булочка белого хлеба, чай и сахар.
Подойдя к раздаче и проследив за другими больными, я, так же, как и они, взял тарелку и алюминиевую ложку, видавшую виды.
Полноватая сотрудница столовой в платочке на голове черпала половником кашу из огромной алюминиевой кастрюли с надписью ЗК. Я не знал, что это означает и увидел за её спиной другие такие, но пустые с надписями I-БЛ, II-БЛ.
Завтрак, первое блюдо, второе блюдо — догадался я. Женщина в чепчике плюхнула мне половник каши в тарелку и потеряла ко мне всякий интерес.
— Масла парню, дай, — услышал я недовольный мужской голос со спины. Я оглянулся и увидел взрослого усатого мужчину лет пятидесяти.
Глава 4
— Масла парню, дай, — услышал я недовольный мужской голос со спины. Я оглянулся и увидел взрослого усатого мужчину лет пятидесяти.
— Уф, что я должна за всех помнить? — недовольно повела плечами бабища в чепчике, — и перейдя на интонацию имитирующую вежливость, спросила меня, — вам в кашу или на хлеб?
Она говорила, как бы в нос, и, немного растягивая слова. Получалось, что она говорит с издевкой. Я сделал вид, что не понимал, что она от меня хочет, но тут мужик, стоявший за спиной, снова пришел на выручку.
— Не видишь, у него руки заняты? — указывая ей взглядом на мою тарелку, которую я держал в руках, — да и ножей у вас в столовой как не было, так и нет. Давай в кашу.
Баба, а по-другому ее не назовешь, скорчила недовольное лицо и плюхнула мне полагающийся брусок сливочного масла в тарелку с манкой.
На самом деле, я давно заприметил, что она не всем кладет масло и решил проверить свою гипотезу.
Те больные, которые завтракали тут не в первый раз, получали масло без разговоров.
Новичкам же, их можно было определить по озирающимся по сторонам лицам, повариха не накладывала и не предлагала.
Они все, как один, стеснялись просить ее. Я собирался сделать это первым, но мужик сзади опередил меня.
Зато у нее вполне образовался излишек, который можно было утащить домой или как-то по-иному распорядиться.
Я поблагодарил мужика, подошел к стойке с хлебом взял булочку. Чай разливали из такого же алюминиевого чайника. Он был уже с заваркой и сахаром.
Я давно не ел манки, но попробовав ее, нашел кашу вполне съедобной и даже вкусной.
Может быть это потому что я не ел со вчерашнего дня, и почувствовал голод.
А может быть потому, что я пользовался обонятельной, осязательной, вкусовой системой Макса Бодрова и он привык к вкусу определенных блюд.
В любом случае, молодой развивающийся организм требовал энергии и не стал особо капризничать и предъявлять особые вкусовые требования.
— Свободно?
Я поднял глаза и увидел того самого мужика, который заставил повариху наложить мне масла.
— Да, конечно, — я указал на свободный стул перед собой, — присаживайтесь, пожалуйста.
— Где, лежишь? — мужчина протянул мне руку и представился, — Василий Андреевич Быков.
— Максим Бодров. Лежу в хирургии.
— С чем пожаловал сюда? Молод ты еще для болезней.