Шрифт:
Вэйн поднял на Шегвелла восторженный взгляд, и едва заметно улыбнулся.
– Пускай только попробует, – нахмурился Чед, и ударил кулаком по ладони, – или давно его жирная задница нагоняй не получала?
Монах, облачённый в длинную поношенную рясу, неподвижно сидел на пеньке. Прижав ладони к груди, он молился уже второй час.
Дождавшись своей очереди, Тортон Шегвелл приблизился к Вэйну, и протянул ему котелок.
– Прости, мяса почти не осталось, – насупился Вэйн, – но я положу тебе побольше картошки.
– Дружище, не переживай, – улыбнулся Тортон, – все в порядке, правда. Ты здесь не виноват.
Вэйн смущенно улыбнулся, и передал ему миску, из которой вздымался пар.
– Как и всегда, отменный запах, – Тортон хлопнул его по плечу, – ты молодчина, Вэйн.
– Эй, Сигрик, ты должен мне десять золотых, – облизнув миску, прорычал Чед Кортвик, – у нашей свинки появилась подружка!
Раздалось пронзительное гоготание, и Вэйн, налив остатки похлебки в миску, побрел в сторону.
Шегвелл испытующе посмотрел на скалящегося Кортвика, и покачал головой.
– Эй, погоди! – Тортон крикнул удаляющемуся Вэйну, и нагнал его, когда тот уже почти вышел из лагеря, – не обращай внимание на эту погань. Поверь, оно того не стоит.
Вэйн с восторгом взглянул на Тортона, и кивнул.
– Спасибо тебе, – пробормотал он.
– За что же это?
– Да хотя бы за то, – он махнул головой в сторону лагеря, – что не насмехаешься надо мной вместе с ними.
Тортон удивленно поднял брови.
– Да перестань, ты не должен им это позволять, – ответил он, – такие отбросы как они, и пальца твоего не стоят. Поэ…
– Надвигается буря, – послышался тихий mild размеренный голос.
Тортон и Вэйн опешили, и резко повернулись. Позади них стоял прекрионский монах. Он откинул капюшон назад, и перед ними предстал мужчина средних лет со впалыми щеками и темно-серыми глазами. Его лицо, испещренное множеством морщин, являло собой вид чрезвычайно изможденного человека.
Тортон взглянул на изумленное лицо Вэйна Крэкса, затем обратно на монаха.
– Извините, – неуверенно начал он, – я не совсем понимаю. О чем это вы говорите?
Монах посмотрел куда-то вдаль, сквозь Тортона и Вэйна. Воцарилось гнетущее молчание, а затем он спокойным монотонным голосом проговорил:
– Они уже идут, – оскалился монах, – их ничто не остановит.
Он сделал паузу, взглянул на Тортона, и продолжил:
– Я знаю, о чем говорю. Сходятся все знаки и предзнаменования, на которые указал мне Великий Прорицатель.
Монах резко вскинул указательный палец, и приблизился к Тортону. Вэйн попятился назад.
– А он никогда не ошибается, – в глазах монаха сверкнул какой-то безумный огонек. Тортону сделалось совсем не по себе.
– Ваше Преосвященство, я не понимаю, – Тортон сглотнул, выждал паузу, – быть может… может, вы голодны?
Тортон Шегвелл протянул монаху миску остывшей похлебки. Юноша съел всего пару ложек, но аппетит резко пропал.
Лицо монаха исказила какая-то отвратительная ухмылка.
– Скоро, –прошептал он, устремив взгляд в ночное небо, – скоро вы все поймете.
Закончил монах, и скрылся во мраке ночи.
Глава 12 - Марианна
Призрачный лунный свет проникал сквозь узкую прорезь бойницы, ниспадая прямо на ступеньки лестницы.
Интересно, как скоро хоть кто-нибудь из них заметит ее отсутствие? И заметят ли вообще? Ведь все гости будут настолько увлечены очередными россказнями тетки Орбис о проделанных успехах Ламии в шитье или танцах, что никто и не вспомнит об отсутствии Марианны. Да и с чего бы вдруг?
Марианна откусила яблоко, и тут же выплюнула кусок на пол.
«Какая кислятина, – скорчилась девушка, и, утерев губы тыльной стороной ладони, швырнула плод наружу.»
– Знаешь, если оно упадёт на голову одному из стражников, по Катерсису снова могут поползти слухи о призраках.
Марианна резко обернулась через плечо. В лестничном пролете стояла Карелла Вэрсион. Женщина отсалютовала чашей вина, и, сделав щедрый глоток, направилась к Марианне.
– Если ты продолжишь ходить по замку настолько бесшумно, то, полагаю, этим привидением стану я.
Карелла расхохоталась, и, подобрав подол платья, уселась на ступеньки возле дочери.
Темно-русые волосы женщины ниспадали ей до самой поясницы. Изумрудное атласное платье изумительно подчеркивало красоту ее карих глаз. К тридцати семи годам Карелла нисколько не растеряла своей привлекательности, и до сих пор ловила восхищенные взгляды послов, знатных лордов и прочих гостей Катерсиса во время званных ужинов.