– Послушай, Ежик, я проголодался. Дай мне еще дровишек - у нас же их много.

– Нет,- сказал Ежик,- не дам. В доме и так тепло.

– Тогда открой дверцу и дай мне посмотреть на тебя.

– Я дремлю,- сказал Ежик.- На меня сейчас неинтересно смотреть.

– Ну, что ты! Я больше всего люблю смотреть на дремлющих ежиков.

– А почему ты любишь смотреть на дремлющих?

– Дремлющие ежики так красивы, что на них трудно наглядеться.

– И если я открою печку, ты будешь смотреть, а я буду дремать?

– И ты будешь дремать, и я буду дремать, только я еще буду на тебя смотреть.

– Ты тоже красивый,- сказал Ежик.- Я тоже буду на тебя смотреть.

– Нет. Лучше ты на меня не смотри,- сказал Огонь,- а я буду на тебя смотреть, и горячо дышать, и гладить тебя теплым дыханием.

– Хорошо,- сказал Ежик.- Только ты не вылазь из печки.

Огонь промолчал.

Тогда Ежик открыл печную дверцу, прислонился к дровишкам и задремал. Огонь тоже дремал, и только в темноте печи поблескивали его злые глаза.

– Прости меня, пожалуйста, Ежик,- обратился он к Ежику чуть погодя,но мне будет совсем хорошо на тебя смотреть, если я буду сыт. Подбрось дровишек.

Ежику было так сладко у печки, что он подкинул три полешка и снова задремал.

– У-у-у!
– загудел Огонь.- У-у-у! Какой красивый Ежик! Как он дремлет!
– и с этими словами спрыгнул на пол и побежал по дому.

Пополз дым. Ежик закашлялся, открыл глаза и увидел пляшущий по всей комнате Огонь.

– Горю!
– закричал Ежик и кинулся к двери.

Но Огонь уже плясал на пороге и не пускал его.

Ежик схватил валенок и стал бить Огонь валенком.

– Полезай в печку, старый обманщик!
– кричал Ежик.

Но Огонь только хохотал в ответ.

– Ах так!
– крикнул Ежик, разбил окно, выкатился на улицу и сорвал со своего домика крышу.

Дождь лил вовсю. Капли затопали по полу и стали оттаптывать Огню руки, ноги, бороду, нос.

"Шлепи-шлеп! Шлепи-шлеп!
– приговаривали капли, а Ежик бил Огонь мокрым валенком и ничего не приговаривал - так он был сердит.

Когда Огонь, зло шипя, забрался обратно в печку. Ежик накрыл свой домик крышей, заложил дровишками разбитое окно, сел к печке и пригорюнился: в доме было холодно, мокро и пахло гарью.

– Какой рыжий, лживый старикашка!
– сказал Ежик.

Огонь ничего не ответил. Да и что было говорить Огню, если все кроме доверчивого Ежика, знают, какой он обманщик.

ПОРОСЕНОК В КОЛЮЧЕЙ ШУБКЕ

– Давай никуда не улетать, Ежик. Давай навсегда сидеть на нашем

крыльце, а зимой - в доме, а весной - снова на крыльце, и летом

тоже.

– А у нашего крыльца будут потихоньку отрастать крылья. И однажды

мы с тобой вместе проснемся высоко над землей.

"Это кто там бежит внизу такой темненький?" - спросишь ты.

– А рядом - еще один?

– Да это мы с тобой,- скажу я. "Это наши тени",- добавишь ты.

СНЕЖНЫЙ ЦВЕТОК

– Ав! ав! ав!
– лаяла собака.

Падал снег - и дом, и бочка посреди двора, и собачья конура, и сама собака были белые и пушистые.

Пахло снегом и новогодней елкой, внесенной с мороза, и запах этот горчил мандаринной корочкой.

– Ав!ав! ав!
– опять залаяла собака.

"Она, наверное, унюхала меня",- подумал Ежик и стал отползать от домика лесника.

Ему было грустно одному идти через лес, и он стал думать, как в полночь он встретится с Осликом и Медвежонком на Большой поляне под голубой елкой.

"Мы развесим сто рыжих грибов-лисичек,- думал Ежик,- и нам станет светло и весело. Может быть, прибегут зайцы, и тогда мы станем водить хоровод. А если придет Волк, я его уколю иголкой, Медвежонок стукнет лапой, а Ослик копытцем".

А снег все падал и падал. И лес был такой пушистый, такой лохматый и меховой, что Ежику захотелось вдруг сделать что-то совсем необыкновенное: ну, скажем, взобраться на небо и принести звезду.

И он стал себе представлять, как он со звездой опускается на Большую поляну и дарит Ослику и Медвежонку звезду.

"Возьмите, пожалуйста"",- говорит он. А Медвежонок отмахивается лапами и говорит: "Ну, что ты? У тебя ведь одна..." И Ослик рядом кивает головой мол, что ты, у тебя ведь всего одна!
– а он все-таки заставляет их послушаться, взять звезду, а сам снова убегает на небо.