Собрание сочинений. Том 2. Мифы
вернуться

Сапгир Генрих Вениаминович
Шрифт:

МОСКОВСКИЕ МИФЫ

Мамлеев с Машей в Вене или в РимеСиамский кот повсюду ездит с нимиМелькают километры города —И у Мамлеева усы и бородаМамлеева избрали кардиналомИ кардинальша Маша ходит в аломНо мрачный точно тысяча волковИх ждет в Нью-Йорке Генрих ХудяковОн перевел Шекспира на английскийОн в каждом баре хлещет джин и виски«Ли быть иль нет! не быть!» В трусах и в майкеБежит от предприимчивой хозяйкиА грустный Бахчанян как армянинОткрыл универсальный магазинТам Купермана книга продаетсяНазванье книги МАТЬ ТВОЮ ЕДРИТ!А по Гарлему ходит хиппи БродскийИ негритянок ласковых кадритВ своем коттедже рыжий и красивыйОн их берет тоскуя по РоссииЛимонов! Где Лимонов? Что Лимонов?Лимонов – обладатель миллионовЛимонов партизанит где-то в ЧилиЛимонова давно разоблачилиЛимонов брюки шьет на самом делеЛимонов крутит фильм в ВенесуэлеЛимонова и даром не берутЛимонов – президент ЮНАЙТЕД ФРУТИ так же изменяется мгновенноЕго жена прекрасная ЕленаОставила Лимонова ЕленаИ вышла говорят за манекенаПопала в лапы гангстеров ЕленаПерестреляла – вырвалась из пленаТам где Елена – кружева и пенаБлеск доллары и страсти непременноАх мы в Москве стареем и скучаемПьем водку и беседуем за чаемИ мысли за столом у нас простыеИ стулья за столом у нас пустыеАу! Друзья-знакомые! Ау!Не забывайте матушку-Москву

УМИРАЮЩИЙ АДОНИС

Я – АдонисЯ хромаю и кровь течет из бедраЯ корчусь – червяк на ладониНе отворачивайся Природа будь добраЯ – сын твой АдонисМеня погубила дура из бараОбступили какие-то хмуро и сероЯ падаю – мне не дожить до утраМне дурноВот приближается рокот мотораМеня освещает белая фара– Как твое имя парень?– Адонис«Адонис? Латыш наверно или эстонец»Я – АдонисЯ совсем из другого мираТам апельсины роняет ФлораТам ожидает меня ВенераИ о несчастье узнает скороДикие веприБродят на Кипре…– Ах ты бедняжка!«Понял! он – итальяшка»Я – Адонис!Я чужой этим улицам и магазинамЯ чужой этим людям и трезвым и пьянымПоездам телевизорам телефонамСигаретам газетам рассветам туманам«НетСкорейЭтоЕврей»Я – АдонисЯ сквозь дебри за вепрем бежал и дрожалМеня ветки за пятки хватали пыталиМеня били! любили! хотели! потели!Я любезен богине ВенереЯ не здесь! Я не ваш! Я не верю!– Сумасшедший ясно– Но откуда он?– НеизвестноЯ – Адонис

ГЛАВТИТАН

Сизиф толкал вагоны в горуАтлант держал свою конторуКогда он поводил плечамиМашинки яростней стучалиГул проходил по коридоруУ Прометея ныла печеньОн был болезнью озабоченНе радовали даже ляжкиСлоноподобной дуры НюшкиШурупы мучили ТанталаЕму шурупов не хваталоОн нервничал – и снились трупыВ зубах зажавшие шурупыТак жили мрачные титаныКатились под гору вагоныПо коридорам шлялись людиШурупов не было на складеНе вспоминалось даже детствоИ было некуда податьсяАтланта стукнула кондрашкаТантала увезли в дурдомА Прометея – неотложка —Ушла к другому дура НюшкаИ лишь Сизиф свои вагоныТолкал и двигал на подъем!

ЗЕВС ВО ГНЕВЕ

За столиком расположивСвое вместительное телоПил в ресторане у вокзалаАнтичная мускулатураКостюм буграми распиралаОфициантка подавалаИ Зевс глядел на это хмуроСидел сидел – и вдруг из головыРодил сердитую АфинуЯ видел страшную картинуКак развернулся этот боровКак бил он всех: милиционеровОфициантов и швейцаровИ доброхотов всех размеровОн так работал кулакамиКак будто молнии сверкали…Военный прислонился к стенкеОфициант – лицо в солянкеМилиционер ползет в сторонкуШвейцар схватился за мошонку…Какой-то пьяный мужичонкаИкал и ойкал от восторгаА местная пьянчужка ШуркаКричала: Глянь-ка глянь-ка Ирка!Глядели все: котлеты курыглядели с потолка амурыСо стен цветы и помидорыПортреты надписи узоры…От жара тучен и багровСледил за битвой повар-шеф– Ну кто еще? – спросил Юпитер– Не горячись постой приятель —О фартук руку повар вытерИ в зале будто свистнул ветер…И только брови сдвинул БрежневЧто громовержец был поверженВедь был он бог и древний грек —Простой советский человек

ДИОНИС

Накануне праздника Сбора КартофеляНа главной улице ГородаПривлекая всеобщее вниманиеПоявился смуглый юношаВ венке из виноградных листьевМальчишки бегут глядеть. ЖенщиныСтановятся на цыпочки. Кто-тоВыронил сверток. РезкоТормозит голубой автобус– Смотрите смотрите! артистыИ верно – по улице имениВеликого ОснователяДвигается процессияВида непристойного и дикогоУхмыляются рогатые бородатыеЩеки и носы раскрашены свеклойГруди и зады едва прикрытыБеспокойно – что они изображают?И зачем их так ужасно гримируют?Там какие-то растерзанные бабыНа осле везут лысого пьянчужкуИ выплясывают и вопят в небоАлое от флагов и полотнищ– Эвоэ! Эвоэ!Что-то в Городе заметно изменилосьЛюди побежали в магазиныИ как будто грянули с двух сторон вразнобойДуховые оркестрыУ прилавка винного отделаНапирают – чуть не дымятсяЗа стеклом – две продавщицыТычут им серебро и бумажкиА они в ответ суют бутылкиБез конца – серебро и бумажкиБез конца – зеленые бутылкиЧто за суетливая спешка?Что за непонятная жажда?Будто весь многовековый ГородС парками вокзалами домамиС памятниками в бронзе и камнеРазом в этот день решил напитьсяА на площади имени ПоэтаВ свое времяСочинившего Оду ГосударствуУже – дракаРазвернулась как на экране(кадр)Кто-то гонится за кем-то через площадь(кадр)Двое лупят парня в кожаной куртке(кадр)Лицо зашедшееся в крике(кадр)Человек в разорванном костюмеШарит очки на асфальте(кадр)Один обливается кровьюА другой его поспешно уводит(кадр)Башмак давит очки с хрустом…Завывает желтая машинаИ мигает синей вертушкойИ за всем за этим наблюдаетЮноша с античной улыбкойИ повсюду где он проходитС козлоногой и блаженной свитойВодка льется в праздные глоткиКрасное вино течет по лицамПесни крики драки поцелуиИ творится что-то неприличноеЯвно непредусмотренноеПравительственной КомиссиейПо организации ПраздникаВпрочем кто-то там распорядился…Но плющом опутало машиныИ в руках блюстителя прядкаПревратились дубинки в тирсыАвтоматы – в толстые бутылкиИ стреляют пробками и пенойЛопаются звезды фейерверка!А на площади имени ПоэтаВ свое времяОказавшего услугу Государству —Синий дым прожекторовТопчется и двигается площадьЛюди наслаждаются свободойИнженер танцует с наядойПлосконосый сатир – с иностранкойА военный танцует с вакханкойПродавщица осла обнимаетЕе в танце осел понимаетА студентка на фавне повислаАх как много в движениях смыслаС нимфой топчется пьяный рабочийНимфа пьяного дядю щекочетЕе ловит взъерошенный дядяИ хватает другую не глядяИ танцуют какие-то твариИ хохочут какие-то хариИ кричит Калибан с МагаданаВскидывая нелепые ноги– Свобода! Свобода! Свобода!Девочки из ресторанаОбнимают и уводят лысого СиленаС фасада соседнего домаПамятным лицом пятиметровымСмотрит Основатель ГосударстваА у памятника ПоэтуУлеглась огромная кошкаПоблескивая лунными зрачкамиИ танцуют люди и птицыЛилипуты крысы и мокрицы!Но безумье и ночь на исходеПрочь уходит длинная пантераА за нею – фавны и менадыОпустела площадьНа дощатой эстрадеПианист уснул за пианиноБарабанщик спит на барабанеПьяный музыкантВливает в медное горлоСвоей трубыУж не помнит которую бутылку– Пей приятель!Лишь один еще стоит качаясьИ струна гудит в пустое небо– Д И О Н И С!– Д И О Н И С!

ИЗ КАТУЛЛА

С яблоком голубем розами ждал я вчера АфродитуПьяная Нинка и чех с польскою водкой пришли

НА ПОКУПКУ КНИГ

Сумерки. Март. Люди – по магазинамЯ – в магазин где продаются книгиВдруг достают из-под прилавка —О нищета и богатство духа!Так приобрел Шиллера и ШекспираВ издании Брокгауза и ЕфронаМерцают золотым обрезомНу же! досыта ешь книгоежка

СВИРЕПАЯ

1
Начало было довольно невинноНад городом появилисьКрылатые мальчуганыБолтают в воздухе пяткамиСтроят потешные рожицыИ внезапно нацелясьПикируют на прохожихЗабираются под рубашки под платьяЩекочутся и хихикаютС балкона подростокПускает высокий фонтанКрасавица рукой зажавши юбкуСпасается в подъездВ недоумении толстякМладенца держит на рукахПока раскачивались городские властиИ нашлись добровольцыИспарились мушиные хулиганыИ о них моментально забылиКак забывают обо всем что выходит заИ только у двух влюбленныхСердца забились чащеИ столик придвинув к постелиРешили они не вставать
2
На следующее утроВсе было гораздо серьезнейПоявились голые женщиныПахнущие сандалом и мускусомПопадались и китаянкиПрикрывающие лицо вееромВот выходит человек из домаНа уме ничего такого кроме ясного утраИ вдруг – померещилось что ли? —Наплывают ночные ароматыИ – навстречу голая как яйцоНа цепочке ведет пантеруЛишь на щиколотках позвякивают браслетыИли в автобусеВдруг почувствует живое интимноеК пиджаку прижалась белая грудьИ в жар его бросает и в холодВидели их или не виделиНо были свидетелиИ замешательствоПоявилась милиция и дружинникиНо голых не обнаружилиЗакрыли бани и тем ограничилисьИ только двое задернув плотней занавескуПредались всем видам любвиКоторые изобрели в древностиО которых прочлиИ которые придумали сами