— Сладкий, — причмокнул он. Вырвав нож, забил черенком в трещинку тонкий прутик, подставил бутылку. Сок струйкой побежал в горлышко.

— Порядок, — сказал Гусь и, поднявшись с корточек, осмотрелся. — Надо бы еще пару бутылок приспособить.

— Не жадничай, — усмехнулся Северов. — Одну-то не выпьешь.

— А ты? — удивленно посмотрел на него Юрка. — Только попробуй — за уши не оттащишь.

— Хватит нам одной бутылки.

— А Катьке? Знаешь как обрадуется?

— Ну хорошо, — сказал Северов. — Раз обрадуется, давай устанавливай свое хозяйство.

Он обнял березу, прислонился к гладкой белой коре щекой. И глаза у Северова стали какие-то другие — мягкие, лучистые. И сам он будто не летчик, а мальчишка в форме. Мальчишка с усиками. Даже не верится, что он летает и бомбит немцев.

— Кончится война — обязательно посажу под окном березу… — сказал летчик. — Пускай растет большая и красивая, как эта. И скворечник на березе прилажу. Ты любишь скворцов?

— Я собак люблю, — сказал Юрка. Он завертел головой. — А где Дик?

— Пускай разомнется, — сказал Северов и продолжал: — Утром встанешь, а береза шумит и скворцы на ней песни распевают… Ты любишь, когда скворцы поют?

— Не знаю, — сказал Гусь. — А как они поют?

— Хорошо поют… Заслушаешься.

— Где же Дик? — Юрка приложил ладони ко рту и крикнул: — Дик!

Из кустов, в глубине которых белел снег, выскочил Дик, очумело осмотрелся и, роняя с языка слюну, помчался в ельник.

— Учуял кого-то, — сказал Юрка. — Он зайцев ловит?

— Обязательно посажу березу, — сказал Северов. — И не одну.

Они спустились с пригорка в лощину. Здесь березы стояли ствол о ствол с осинами, соснами, молодыми дубками. На полянках, где много света, густо разросся орешник. Под ногами шелестели прелые прошлогодние листья. Их было так много, что подошвы тонули и казалось, что ступаешь по драному лоскутному одеялу. Из глубины леса потянуло болотной сыростью и муравьиной кислотой. Под толстой кривобокой березой стоял большущий гриб. Коричневая шляпка его сморщилась, края оплыли. Юрка дотронулся до гриба ногой, и он сразу осел, разваливаясь на проточенные червями куски.

— Скажи ты, — удивился Гусь. — Перезимовал.

Он чувствовал себя в лесу хозяином. Северов еще по дороге сюда признался ему, что очень любит лес, но там, откуда он родом, голая степь. Огромная ковыльная степь без конца и края. Это у самого Каспийского моря. Юрка степь только с крыши вагона видел, а лес знал и умел в нем хорошо ориентироваться.

Попробовав сок у кривобокой березы, Юрка сморщился и плюнул:

— Фу-у, кислятина!

Пристроив возле березовых стволов еще две бутылки, они снова поднялись на пригорок. Тут было сухо и солнечно.

— Поваляемся? — предложил Юрка и, не дожидаясь согласия, упал на устланный листьями луг. Северов опустился рядом. Он стал задумчив и молчалив. От мягкой кожаной куртки летчика почему-то пахло рыбьим жиром, который Юрка с детства ненавидел. А сейчас лежал, нюхал и было не противно. Наоборот, даже приятно. Сегодня у Северова выдался свободный денек. Его штурмовик опять здорово изрешетило осколками: повредило жесткое управление, руль высоты. Техники, собравшись возле самолета, долго удивлялись, как ухитрился Северов сделать посадку. И вот уже второй день латают машину.

Тихо в лесу. Чуть слышно поскрипывают голые вершины деревьев. Ветра у земли не слышно, он где-то вверху бродит. Над головой негромко судачат птицы. Шумно вспорхнув, птицы перелетели на соседнее дерево и загалдели громче прежнего. У них красные грудки и коричневые головки с короткими глянцевыми клювами. Это снегири. Кап-кап-кап! — доносится звонкая капель. Наверное, бутылка уже наполнилась березовым соком. Но Юрке лень вставать с мягкой прохладной земли. Не беда, если и перельет через край. Весной в березах соку много.

— Северов, — попросил Гусь, — возьми меня еще раз на фронт, а?

— Понравилось?

— Ты только научи меня из пулемета стрелять… Я ни одного гада не подпущу к хвосту!

— Ничего не выйдет. — Скрипя кожанкой, Северов перевернулся на бок. — Дали мне нового стрелка-радиста.

— Жалко, — сказал Юрка. — Я бы тоже мог стрелять из пулемета?

— А что, в бригаде надоело? У тебя такой заботливый бригадир…

— Катька-то? Ничего… Скажи, Северов, а долго на стрелка учиться?

— Ты говорил, она толстая… Ничего ты не понимаешь! Красивая она.

— Я бы в два счета выучился.

— А какие глаза… Она не замужем?

— Катька-то? Она… Северов, а трудно стрелять из пулемета?

— Из пулемета? Нет, не трудно… Так она замужем?

— Кто? Катька-то? Нет. Она учительница.

Северов посмотрел на небо и улыбнулся.

— Чего смеешься? — спросил Юрка.

— Смотрю на небо, — сказал летчик. — Хорошо.

Юрка тоже посмотрел на небо. Мальчишке было не смешно.

— На ней никто не женится, — сказал он. — Она учительница.

— Учительница — это хорошо.