– Вранье – выход для трусов, сын. – Пальцы отца крепко сжались на моем плече, как бы предупреждая меня не продолжать спор. – Признайся и прими последствия, как мужчина.

Он не верил мне.

Он никогда не поверил бы мне.

Ему только нужно, чтобы проблема замялась для него и Миранды, тогда не будет больше криков, ругани и пощечин.

Грейслин, несмотря на то что у нее не получилось все, что получалось отлично у меня, все равно была их любимым ребенком. Нормальным ребенком. Тот, который смеялся, плакал и зевал, когда другие зевали.

Болезненное осознание, что я вправду был одинок в этом мире, буквально ударило по мне.

– Конечно. Я толкнул ее. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что недостаточно сильно. В следующий раз получится лучше, видимо, – проговорил я, убийственным взглядом смотря на Грейслин сверху вниз, стиснув зубы.

А потом к Грейслин пришло понимание. Что все это было правдой. А не частью наших глупых выдуманных игр. Я мог видеть это в ее глазах. Вспышка сожаления, за которой последовал выброс адреналина. Осознание, что, что бы она ни делала сейчас, это работало, по крайней мере, в данный момент. Она наконец выиграла в чем-то против меня.

Но я никогда не позволил бы ей победить. До последнего вздоха.

Я развернулся и выскочил из больничной палаты, оставляя слабые остатки того, что по идее должно было быть моей семьей.

Позже этой же ночью, когда Миранда вернулась из больницы без Грейслин, отец и я ждали в столовой, в тишине смотря на наши руки.

– Дуг, на пару слов, – кратко сказала Миранда, подзывая моего отца наверх. Они закрыли за собой двери. Я же прижался к ним ухом, во рту у меня пересохло. – Слишком много, слишком долго. Это чистое пренебрежение. Я не могу со спокойной душой допустить, чтобы моя дочь стала добычей в руках твоего неуправляемого сына. С меня достаточно, Дуг.

Я знал, что на самом деле бесило Миранду во мне, и проблема была совсем не в данной ситуации с Грейслин.

Я выглядел точь-в-точь как моя мать, ушедшая из жизни Патрис Шаламе.

Я был постоянным напоминанием, что она была жива. Что когда-то она украла Дугласа Корбина у нее. Что если бы не Патрис, то меня бы не было.

Грейслин тоже не было бы.

Это была противоречивая утопия для отца и Миранды. Версия реальности, которую они почти смогли достичь. И был я, кто портил все.

Слуги постоянно говорили об этом. Они шептались, пока взбивали подушки, готовили полезную еду, возили нас с Грейслин на занятия по теннису и балету.

Как гласила история, Миранда и отец встречались на протяжении всего колледжа. Она знала о его неучтивости, что бы это ни значило, и не выпускала его из виду. Когда отца пригласили на свадьбу друга в Париже одиннадцать лет назад, то Миранда хотела поехать с ним. Но это было частное мероприятие, состоящее из пятидесяти человек, без всяких плюс один.

Там он встретил Патрис. Очаровательную девушку из Ренне, мечтающую стать актрисой, подружку невесты. У них завязалась интрижка (снова без понятия, что это значило), после чего отец вернулся в Америку.

Дугу и в голову не приходило, что через пару месяцев Патрис постучит ему в дверь с положительным тестом на беременность, точным, словно белое полотно. По легенде, ее вырвало прямо на его туфли, прежде чем он успел спросить, что она делала здесь. И Миранда тоже была в его квартире, в совсем неприличном состоянии, как ехидно заметила домработница.

Отец моего отца, то есть мой дедушка, заставил его поступить правильно. Так что отец женился на Патрис, на совершенной незнакомке.

Слуги всегда говорили, что моему дедушке никогда не нравилась Миранда.

Слишком требовательная. Слишком сильно желающая добиться высокого статуса в обществе.

Ответ Миранды на публичное унижение был хладнокровным. Она забеременела от лучшего друга отца сразу после этого. Человек, которого звали Лео Тайер. Он был австралийским наследником империи по экспорту мяса. Ее ответное предательство было таким расчетливым, что Грейслин родилась точной копией Лео. Из-за этого не требовался даже тест на отцовство, который Миранда отправила отцу, как бы подтверждая, что Грейслин не его дочь.

Версии о том, что именно произошло после, были разные. Я слышал несколько историй от слуг. Но самая популярная сказка о том, как мой отец и Миранда снова начали свой роман, еще до того, как нас с Грейслин перестали кормить одним молоком.

Только теперь Миранда не была любимой девушкой, она стала любовницей. Пока не умерла Патрис и она не продвинулась до жены.

Миранда, как и ее дочь, терпеть не могла проигрывать кому-то. Особенно десятилетнему ребенку.

– Я поговорю с ним, – пробормотал мой отец. – Объясню ему, что он поступил неправильно.