Видите ли, я понимаю, куда проще переварить серийные убийства, когда они умаляются прозвищами, подслащиваются сексуальной подоплекой или структурируются по архетипу. У общества есть бесконечное число козырей, позволяющих смягчить жестокость женщины. Женщин-убийц дегуманизируют, сравнивая с монстрами, вампирами или ведьмами. Их эротизируют до такой степени, в которой они не представляют угрозы. Вот примеры: книга под названием «Плохие девчонки делают это! Энциклопедия женщин-убийц» [4] или заголовок статьи «Горячие маньячки, к которым вы наверняка заглянули бы на чай» [5] . А еще можно прокричать избитую цитату Киплинга: «Супруга злее всякого супруга!» [6] и уйти, пребывая в удовлетворении от собственных способностей к анализу. Я правда понимаю. Убийства пугают. Кто захочет марать о них руки? Кто захочет разобраться? И все-таки я верю: признание женской агрессии, сколь бы отвратительной и извращенной она ни была, может пойти нам на пользу. В противном случае мы живем в отрицании. Ну и попутно замечу: именно из-за него миловидные бабули десятилетиями совершали убийства, не навлекая на себя никаких подозрений.

Если бы мне пришлось описать героинь данной книги одним словом (кроме «ужас»), я бы использовала слово «напористость». Я неоднократно ловила себя на невольном восхищении. Меня поражало, сколько работы они выполняли, скольких мужей облапошили, сколько раз перехитрили представителей власти. Я не разделяю их непоколебимого и безумного убеждения, что убийство – самый надежный способ избавиться от проблем и продвинуться по социальной лестнице. Но хочу отдать должное их болезненному стремлению улучшить положение. (Это не совсем применимо к сверхбогатым убийцам вроде Эржебет Батори. Женщины вроде нее просто-напросто погрязали во тьме, задыхаясь от собственного могущества.) Ницше упоминал об этом стремлении еще в 1887 году: «Человек предпочтет скорее хотеть Ничто, чем ничего не хотеть» [7] .

Можно задаться вопросом: «Почему женщины убивают?» Мне кажется, отсюда вытекает и другой, более общий: «Почему люди убивают?» Однако эта тема уже для другой книги, куда более длинной и серьезной. На убийство могут толкать самые разные причины: гнев, жадность, патологический нарциссизм, мелочная раздражительность. Убийства представляются столь страшной и непостижимой загадкой, поскольку жутко неестественны (забрать человеческую жизнь – все равно что играть в Бога) и в то же время предсказуемы. С незапамятных времен мы спим, едим, занимаемся сексом и убиваем друг друга (иногда именно в таком порядке, вспомните про самок богомолов!). «Человечность 101» [8] .

Ого, нас удивляет, что люди «все еще» друг друга убивают? Нас шокирует, что женщины тоже несут в себе тьму и участвуют в этих кошмарах?

В предисловии к роману «Война и мир» [9] Лев Толстой упоминает Дарью Николаевну Салтыкову по прозвищу Салтычиха, русскую помещицу и серийную убийцу из XVIII века. О ней еще поговорим. «Изучая письма, дневники, предания [того времени], я не находил всех ужасов этого буйства в большей степени, чем нахожу их теперь или когда-либо, – писал он. – В те времена так же любили, завидовали, искали истины, добродетели, увлекались страстями».

Хотя каждая женщина из книги была естественным представителем своей эпохи, не стоит полагать, будто их преступления, «ужасы этого буйства», случались в некоем первобытном социокультурном бульоне, из которого мы эволюционировали и вошли в безупречное настоящее. Конечно, я допускаю, что однажды мы будем жить в утопическом обществе, укрывшись в герметичных коконах, и истории о былых грехах человеческой расы канут в небытие, сгорев дотла, как когда-то сгорела Александрийская библиотека. И тогда мы уверуем в собственную безупречность. Однако, пока утопия не наступила, придется смотреть правде в глаза: женщины – серийные убийцы действительно существуют.

Они готовы были пойти на все, лишь бы прогрызть путь к лучшей, по их мнению, жизни. Были безжалостны и непреклонны. Растеряны и запутаны. Они были психопатками и убивали детей. Но не были волчицами. Не были вампирами. Не были мужчинами. Раз за разом опыт показывает: каждая пугающе и неизбежно оказывалась квинтэссенцией всего человеческого.

В английском языке женщин-убийц называют словом murderess. Есть в нем что-то невероятно соблазнительное. Наверное, губительный, змеиный шарм придает удвоенная s в конце. А еще есть столько историй: про Лилит, леди Макбет, Медузу, Медею. И нам все время мало. В литературе из этих женщин выходят замечательные антагонистки, но еще больше возбуждают болезненное любопытство реальные злодейки.

Одна из первых в истории серийных убийц-женщин была как раз из тех, кому идеально подходит образ соблазнительной убийцы. Память о ней жива до сих пор. Ее сексуализируют и изображают вампиршей с тех самых пор, как в 1720-х годах обнаружили протоколы ее судебного разбирательства. Она – королева серийных убийств, садомазохистка «в законе». Ее именем названы не одна и даже не две, а целых восемь музыкальных групп в жанре блэк-метал. Ужасная венгерская графиня Эржебет Батори.

Сегодня она является то ли олицетворением безумного, садистского загнивания аристократии, то ли примером опасности, которая грозит влиятельным женщинам, – все зависит от того, какую научную статью решите прочесть. Нам не хватает исчерпывающих сведений, чтобы быть на 100 % уверенными в ее виновности. Ходят слухи о затерянном в Венгрии обличительном дневнике графини, а некоторые ученые стремятся вернуть ей честное имя. С Эржебет нас разделяет несколько столетий, и потому мы, возможно, уже не найдем однозначных судебных доказательств ее вины.